-сколько ещё неприятностей ты мне принесёшь?-спросил он, смотря куда-то мне за спину. Я даже чуть не обернулась, но вовремя себя отдёрнула.
-много,-клятвенно приложив кулак к груди, пообещала я.
И тут ректор, как с цепи сорвался. На меня орали, обвиняли во всех карах небесных, проклинали и даже чуть не запустили в меня бутылкой, когда я (о, какой ужас!) посмела заявить, что в большинстве проблем виновата как раз таки не я, а тупое воспитание здешних маменькиных деток. Но мой запал быстро сдулся, так как пар, идущий у ректора из ноздрей, красноречиво намекал мне: "Мол, ещё одно слово, и ходить тебе с подпаленной в нечестном бою жопкой".
Побурчав ради приличая ещё немного, глава тоже опустился обратно в кресло, которое сам же чуть не спалил минуту назад. А вещи, прямо под моим изумлённым взглядом, восстанавливали своё первоначальное состояние. Опаленные края рамок приобретали присущую им ранее роскошь, книги на стеллажах восстанавливались буквально из пепла, а бутылка коньяка, всё таки разбитая о стену в порыве злости, собиралась обратно по осколкам.
-вы успокоились?-спросила я осторожно, помня о произошедшем пару минут назад проишествии, не оставившем после себя ничего, кроме, пожалуй, воспоминаний.
-вполне,-спокойное и даже усталое.
-это всё, о чём вы хотели со мной... поговорить,-запнувшись на последнем слове, всё ещё прощупывая почву, задала вопрос я.
-нет.
-и?
-от тебя и вправду много проблем. Ты хоть представляешь, как сложно разбираться с разрушениями, что ты учинила? И это лишь первый день твоей учёбы в академии.
-вы хотите, чтобы я... Ну, вела себя иначе?
-я был бы не против. И ещё. Старайся реже заходить в лазарет, ну или хотя бы не акцентируй внимание на своём недуге. Это не та вещь, о которой следует знать кому-то кроме тебя. Впрочем, тебе об этом знать тоже ещё рано.
-не поняла. Почему мне нельзя знать, что у меня за болезнь?
-это не болезнь. Таких проблем больше не будет, но могут плявиться некоторые... симптомы. Твой организм сейчас адаптируется, это нормально.
-адаптируется к чему?
-скоро узнаешь. И, пожалуйста, ради всего святого, не говори об этом никому,-после чего махнул рукой в сторону выхода. Я было вскинулась, но магия "мягко" подтолкнула меня на выход. Да так осторожно это сделала, что я отъехала, чуть не врезавшись при этом в дверь. Прямо вместе с креслом. А посему я, не упустив возможности обиженно посопеть, удалилась за дверь. Во избежание, так сказать.
Идя по коридору, я крепко задумалась, да так крепко, что со всего размаху врезалась в магистра Филлина, уткнувшись носом ему между лопаток и перебивая его длинный выговор, адресованный какому-то нерадивому студенту. Препод недобро глянул на меня, всё ещё потирающую почти сломанный нос, рявкнул что-то непонятное мне, похожее по звучанию на "рмуврмр жждпрк руук". И вновь недовольно посмотрел на меня, после чего отвернулся и вновь начал рычать, мычать и выговаривать невозможные сочетания согласных на бедного студента.
Я тряхнув головой, ну а вдруг поможет? Удивлённо уставилась на его спину, чтобы спустя секунду оказаться в своей спальне, где на кровати сидела обеспокоенная Ксеня.
-рпмр орампа мь вфжро?-обратилась она ко мне.
Продолжение за 28.08.18
"М-да". Это слово, как нельзя кстати, описывает нынешнее положение дел. Мало мне ректора с его загадочным "скоро всё узнаешь", так я ещё и речь человеческую перестала понимать. Так что пока я сидела и пыталась разобрать, что мне говорит Ксения, она уже шустренько что-то втолковывала принцам.
С принцами, кстати, случилась отдельная история. Их речь я слышала и даже понимала, но лишь как *кудах-тах-тах!* И никак иначе. Короче, повеселилась я от души. Правда недолго. Потому что, когда моё воображение шустренько пририсовало принцам петушиную причёсочку и разноцветный хвост, моя магия... Кхм... В общем, теперь принцы у нас стали настоящими химерами. Осталось только научить их говорить "ку-ка-ре-ку" и братья, наконец, обретут их истинное обличье. Несомненно, данное им природой, посредством Меня Любимой.
Благо всё это быстро закончилось и уже через несколько минут мои способности вновь вернулись. Лучше б не возвращались.
Мне в голову хлынул такой поток из мыслей, образов и мысле-образов, что впору было закричать. Голова начала болеть с такой силой, что любой нормальный человек уже отбросил бы коньки. Мозг будто бы оплавливался изнутри, становясь чем-то новым, уникальным, невозможным.