У меня нет сведений, какое количество боеприпасов потратили на Ленинградском фронте гитлеровцы, – известно лишь, что их артиллерия обладала значительно большим запасом снарядов, чем наша. Наша же только в одной операции по прорыву блокады произвела пятьсот тысяч выстрелов! Лишь один минометный расчет братьев Ивана, Василия, Семена, Александра, Луки и Авксентия Шумовых выпустил по врагу тридцать тысяч мин. Миллионы боеприпасов дала своей артиллерии ленинградская промышленность за девятьсот дней блокады. Все, как и то, что привозилось с Большой земли, сразу же поступало на фронт.
Но, к сожалению, небольшой процент мин, снарядов, бомб не срабатывал. Примерно такая же картина наблюдалась и у немцев. С той лишь разницей, что у них процент брака был выше. Очень сложные в производстве немецкие взрыватели оказывались ненадежными в бою. Вот почему ленинградская земля была буквально нафарширована взрывчаткой.
Несколько лет назад старший экономист пригородного совхоза «Детскосельский» рассказал нам печальную и героическую историю послевоенного восстановления этого большого хозяйства.
– Эх, – говорил он нам, – и разрушено, и сожжено, и рабочих рук не хватало… Да разве это самое страшное из того, с чем мы тогда встретились? Земля… Земля-матушка… Кормит она нас, одевает… А с нее, как с живой, сдернули кожу взрывами, перепахали до мертвых глин, обожгли, опалили… Веками создавался культурный слой, а его мгновенно вывернули наизнанку – вот и паши, сей по такой земле. Что только на ней уродится?! На каждом гектаре нашего совхоза в среднем находилось до тысячи неразорвавшихся снарядов, противотанковых и противопехотных мин! Еще совсем недавно к скромному оралу пахаря мы обязательно цепляли тяжелые защитные приспособления. И плуг наш уже становился не плугом, а «агрегатом миннобезопасного вспахивания», – экономист тяжело вздохнул. – А все же нет-нет да и гремели взрывы, гибли пахари и сеятели, выходили из строя сельскохозяйственные машины… Как танки, как самоходные орудия и фронтовые автомобили…
* * *
Первые дороги в минных полях проделали сами наступающие войска. Они же первыми спасали подготовленные гитлеровскими варварами к взрыву уникальнейшие архитектурные памятники. Следы подвигов наших бойцов мне не раз приходилось встречать на разминерских дорогах.
Помню, как 19 ноября 1957 года меня вызвали в Пушкин:
– Давайте, пожалуйста, поскорее: снаряды в Екатерининском парке. Сегодня праздник – День артиллерии, – люди гулять будут. Пожалуйста…
Несколько снарядов и две мины оказались заложенными под стену знаменитой Камероновой галереи. Доставая их, я долго копался в строительном мусоре – Екатерининский дворец-музей еще только восстанавливали – и вдруг наткнулся на провод.
– Обрезан, – успокоил меня кто-то из сотрудников музея. – Еще при освобождении…
Мне рассказали, что перед бегством фашисты заложили под дворцом и во дворце несколько тысячекилограммовых фугасных бомб, снаряды, мины. Главный провод от всех зарядов был протянут на остров Большого озера в Екатерининском парке. Однако не вышло у гитлеровцев это пакостное дело. Первый же разведчик, пробравшийся в город, – сержант Александр Александрович Иванов – сразу перерезал обнаруженный им провод и спас красавец дворец от взрыва.
В апреле 1944 года получили приказ выехать на разминирование батальоны ленинградской службы местной противовоздушной обороны. Нелегкая предстояла работа. Лишь на одном узеньком участке в триста пятьдесят гектаров у Пулковской высоты батальон инженер-капитана Александра Федоровича Литвинова обнаружил и уничтожил тогда одиннадцать тысяч двести девяносто две противотанковые и противопехотные мины.
В батальонах разминирования служили, как правило, девушки – ленинградские комсомолки. Сейчас у нас в газетах и журналах нередко пишут о найденных снарядах и минах, о солдатах и офицерах, которые их обезвреживают. Я по себе знаю, что работать с этими, как мы их официально называем, «взрывоопасными предметами» подчас бывает и трудно и неприятно. И я буквально преклоняюсь перед мужеством девушек, которые первыми прошли по полям, где их со всех сторон окружала смерть.
«…Комсомолка, разминер 334-го батальона МПВО Зина Иванова, – прочитал я в одной из книжек о подвиге ленинградской молодежи в дни войны, – обезвредила 3264 мины. Ее наградили орденом боевого Красного Знамени. Три тысячи двести шестьдесят пятая стала для нее роковой: тяжелое ранение вывело мужественную девушку из строя. Зина лишилась ноги, но не оставила своей трудной и благородной службы – она попросилась к себе в батальон телефонисткой».