— Выходим сегодня в полночь. Возьмем коней. Пройдем на них верст двадцать. Дальше пешком. Прапорщик Григорьев, — с этими словами мой тезка посмотрел на меня. — Проложит на карте маршрут движения нашей группы. Твоя задача, урядник, подготовить коней и провести инструктаж казакам.
— Слушаюсь, — негромко отозвался Харлампий. Он снова превратился в грозного воина, сына жаркого суховея и безграничной степи.
— На все про все, — тут подпоручик взглянул на часы и добавил. — На подготовку у нас пять с половиной часов. Задача ясна?
Тут все, сидевшие казаки подскочили и, приложив руку к козырькам фуражек, дружно ответили:
— Ясна, ваше благородь!
Мы с Авериным козырнули им в ответ и, развернувшись, зашагали к офицерской палатке, где было отведено место и мне.
Глава 10
Палатка, в которой разместился мой новый знакомец и по совместительству командир — подпоручик Аверин — была рассчитана на пятерых человек. Кроме самого Аверина здесь находились еще три офицера. Судя по погонам — один из них был в чине прапорщика, как и я, двое других — с одним просветом и тремя звездочками на погонах. Стало быть, поручики. С офицерскими чинами я уже более-менее мог разобраться: наблюдал и прислушивался к речи вокруг. Не привычно, конечно, когда вроде «старлей», а откликается офицер на «поручика». Ну, да ладно. Привыкну. Новый мир я впитывал в себя, как сухая губка льющуюся воду.
— Вечер добрый, господа! — приветствовал, находившихся в палатке офицеров, Аверин. Те прервали оживленный спор.
— А! Михаил Иванович! — откликнулся один из поручиков, перетянутый весь ремнями. На груди еще болтался бинокль и шнурок со свистком. Я подивился такому образу. Видел такую показную браваду впервые. Остальные офицеры выглядели много проще. — Вас нам и не хватало. Может вы поможете разрешить наш спор. А то мы с господами офицерами зашли окончательно в тупик.
— И о чем же дискуссия, позвольте узнать? — поинтересовался Аверин.
— О аэропланах, — слегка возбужденным голосом ответил молодой прапорщик. Его веснушчатые щеки полыхали румянцем. Видно спор был в самом разгаре.
Услышав, слово «аэроплан» я внутренне сжался. И неспроста.
— Что именно вас интересует, господа? — воскликнул Аверин. — Признаться, я не большой знаток в этой технике. В противном случае, могу порекомендовать вам Михаила Степановича Григорьева. Уверен, что он сможет удовлетворить ваше любопытство намного лучше меня.
Взоры всех трех офицеров переместились на меня. Слегка смущенный вниманием, я сделал шаг вперед и четким голосом представился:
— Прапорщик Григорьев! Честь имею!
Все трое поднялись и поочередно представились в ответ:
— Поручик Зиновьев! Прапорщик Веселов! Поручик Ордовский!
— Господа, если вы не против, Михаил Степанович займет место сотника Христосова.
— Ничего против не имеем, — ответил за всех поручик Ордовский.
— Думаю, что и сотник, — Аверин на секунду замолк и добавил. — Тоже не против.
Я переводил непонимающий взгляд с одного на другого офицера, не решаясь задать вопрос. Но Аверин, видя мое состояние и догадываясь о моем немом вопросе, ответил:
— Погиб три дня тому назад, Христосов. Лихой был сотник. Полусотня его в засаду красных угодила. Ценой своей жизни спас сотник большую половину личного состава. Красным шибко досталось. Но силы явно были не равны.
— Да, прапорщик. Война! — добавил поручик Зиновьев. — Красные не умением, а количеством берут. Такое ощущение, что никогда не заканчиваются: место убитого пять новых занимают. У нас бы так! Фанатики! Верят в человека: в Ленина, которому они свято верны. Как такое возможно? В человека?! Сатанисты. Мы же с крестом на груди и верой в Господа. И Господь нас постоянно испытывает! Шлет одно испытание за другим.
Я снял фуражку и неловко перекрестился:
— Царствие Небесное господину сотнику! — вспомнилось, как мама говорила так, когда умер отец ее подруги.
— Аминь, — поддержал Аверин. — Что это вы, поручик? Опять за свое? Всё никак успокоиться не можете?
— Да какой успокоиться?! Я с каждым днем только злее становлюсь! — воскликнул Зиновиев. — Теряю человеческую сущность.
— Война, господа, — добавил прапорщик Веселов. — Тетка злая, не разбирает кто перед ней. Всех одной косой под корень. Кто знает, сколько каждому из нас отведено. Но наше дело правое, мы победим. С нами Бог!
Я невольно притих. Если с Авериным таких бесед удавалось избегать, то здесь, в палатке, офицеры высказывались по полной. Я увидел скорый стол с початыми бутылками водки, скудную закуску и понял, что поминки по сотнику Христосову, явно затянулись.