— Мы долбанные лицемеры, — повторил Артур и взглянул на Кобаяши. — Ты тоже! И Ульдов. И я вместе с вами! Говорим о мире, а сами учим детей убивать! Зачем? Мы же хотели сделать всё лучше, Кичиро, чтобы хоть они жили в мире. А сами? А сами научили детей убивать, и смотрим, как они умирают. Зачем? Неужели это именно то, что мы хотели сделать? Как можно заставить их жить в мире, если учишь убивать? Мы же превратили их жизнь в ад.
Он продолжал что-то говорить, но совсем неразборчиво, его уже было не разобрать. А потом он вообще вырубился и захрапел.
— Я должен был знать, к чему это приведёт, — Кобаяши вытер лоб платком и посмотрел на Яна. — Ты говорил с ним о случившемся. Не отпирайся, он мне сам вчера это сказал. Он расстроился из-за этого. И вот результат.
— Так это из-за меня? — спросил Ян тусклым голосом.
Кобаяши медленно помотал головой.
— Нет, далеко не из-за тебя. Он сорвался. Ты и твой класс ему всегда нравились, он такой судьбы вам не хотел. Ладно, теперь идите отсюда, я не скажу, что видел вас здесь.
— Они должны знать, Кичиро, — прошептал Артур, просыпаясь. — О том, что тогда случилось. О том, кто мы такие.
Он застонал и опять захрапел. Я закончил перевязку. Бинты медленно пропитывались кровью.
— Что он хотел сказать? — спросил Ян.
— Уходите, — повторил Кобаяши. — Если Ульдов вас тут увидит, у вас будут неприятности.
Мы вышли в коридор, и Ян собрал свои разбросанные бумаги.
— Зря я с ним разговаривал, — сказал он через несколько минут, когда мы вышли на улицу. — Если бы знал.
— Ты не знал, — я остановился и посмотрел в небо. Вот-вот начнётся дождь. — У него нервный срыв. Многие, кто столько сражался, потом не могут привыкнуть к мирной жизни. То, что случилось раньше, преследует их всю жизнь.
— Как и тебя? — спросил Ян. — Ты бредил прямо во время боя. Называл меня то Патриком, то кем-то ещё.
— Да, было такое. Но знаешь, Янек, я просто не могу себе позволить много думать о том, что случилось. Это не значит, что я не сожалею, я всегда буду об этом сожалеть. Тогда погибли мои друзья, но если я только и буду заниматься тем, что горевать о случившемся… тогда надо было лечь и умереть, в тот самый день. Но я решил жить вместо них, и я просто не имею права останавливаться.
С неба полились холодные капли дождя. Раны начали ныть. Ян молча смотрел на меня.
— Но если хочешь нормальной жизни, — продолжал я. — Нужно уметь её ценить, как свою, так и чужие. Просто, когда видишь всё это дерьмо, то понимаешь эту ценность, да и ценность повседневных мелочей тоже. Слишком тебя задерживаю, — я осторожно спрятал левую руку в карман, чтобы не намочить повязку. — Но я почти закончил. Когда видишь, как хрупка человеческая жизнь, то приходит понимание, что её надо беречь. К сожалению, так бывает не у всех, как у тех... как у тех, кого мы с тобой видели, Янек. Но я верю, что большинство хотя бы об этом задумывается. Так что я просто стараюсь жить дальше. Не знаю, как будет с возрастом, но справляюсь, пока это ещё в моих силах. И тебе тоже надо этому научиться.
* * *
На следующий день я с самого утра пошёл в столовую к своему классу, на завтрак. По пути раскланялся с Кэлвином, но не перекинулись с ним ни словом, поздоровался с Катариной Варга, которая была на удивление приветливой, а ещё увидел того парня-переростка, с которым подрался в первый день появления в Академии. Сегодня он держался на почтительном отдалении. Ну и хорошо, а то в текущем состоянии я могу быть только грушей для битья.
Мой класс сидел на своём обычном месте в углу. Валентин, Лана, Мария, вечно молчащая Анита, а вот Яна с ними нет. Мария приветливо улыбнулась и придвинула мне стул рядом с собой.
— Природа вообще несправедливая штука, — продолжал Валентин что-то рассказывать. Судя по интонации, он опять издевался над своим братом-близнецом, сидевшего за соседним столом. — Вот даже на нашем примере. Смотри, Лана, вот я умный, талантливый и способный, а вот Павлу ничего это не досталось, он как был…
— Да заткнись ты уже! — брат Валентина закрыл уши руками. — От тебя нигде продыху нет. Как же ты меня достал за всю жизнь.
— Валь, хватит доводить Павла, — попросила Лана. — Вон, смотрите, кто с нами. Как себя чувствуешь, Марк?
— Лучше, чем вчера, — ответил я.
Завтрак сегодня плотный, на моей тарелке лежали две здоровенные жареные колбаски с яичницей, фасоль и какая-то зелень. Рядом с тарелкой нож и вилка, но придётся пользоваться одной только вилкой, всё равно пальцы левой руки перевязаны, да и до сих пор не гнутся.