Джулии нигде не видать. На часах одиннадцать утра, значит, Элайджа проспал не меньше четырех часов. Дверь ванной открыта, и не слышно шума воды – значит, там Джулии тоже нет.
Элайджа скатывается с кровати и натягивает одежду. После нескольких минут смутного беспокойства он слышит, как в замке поворачивается ключ. Заходит Джулия.
– Где ты была? – спрашивает он.
– Думала, – отвечает она, и Элайджа, к его чести, понимает: для Джулии ее размышления – действительно отдельное место.
Он вспоминает, что сегодня четвертое июля, но Джулия из Канады и, наверно, будет не очень-то красиво говорить об этом при ней. Вместо этого он желает ей счастливой пятницы, и девушка смотрит на нее с почти отрешенным любопытством.
– Давай сходим в Колизей, – говорит она, и они идут.
Тот, на удивление, оказывается не так невредим, как представлял Элайджа. Он думал, что это будет огромное, сложное и почти нетронутое годами здание, может быть, с парой отвалившихся кирпичей по кромке. Но он видит перед собой что-то похожее на останки цивилизации из «Планеты обезьян».
– Здесь гибли люди, – шепчет Джулия.
Элайджа тянет ее за собой в тень и начинает целовать. Он почти сразу понимает, что поступил неправильно. Тело Джулии не отстраняется, но такое ощущение, как будто ее в этом теле нет.
– Ну ладно, – замечает Элайджа, и они идут дальше.
Они проходят по древнему городу, практически не говоря ни слова. Элайджа хочет сходить к Пантеону, но Джулия уже была там, пока он спал. Поэтому они идут на Пьяцца Навона в надежде сесть где-нибудь и поесть. В надежде поговорить. Элайджа видит, что Джулию что-то беспокоит, и он по сути своей не может не попытаться как-то облегчить ее состояние. Каждый раз, когда он говорит, что ему жаль, она отвечает, что он не виноват. Он понимает. Но ему все равно жаль. Он винит время, потому что всего через два дня ему нужно будет вернуться в Америку. Всего через два дня надо будет ответить на вопрос: «А теперь что?»
Они сидят на скамейке, Джулия прижимается к нему и закрывает глаза. Он решает счесть это хорошим знаком. Жара стоит немилосердная, но чувствовать на лице солнце все равно приятно. Осторожно, чтобы не потревожить Джулию, Элайджа осматривается вокруг. Посреди пьяцца бьет чудесный фонтан, а венчает его обелиск с надписями на языках ушедших времен. Светловолосый мальчик с розовым плюшевым мишкой – ему, наверно, лет шесть – тычет пальцем в упитанную парочку, сидящую на тонких стульях кафе. Дует приятный ветерок. Мимо проходит компания из примерно пятидесяти молодых итальянок, оставляя за собой шлейф разговора. Другой мальчик гоняется за голубями, бегая кругами.
Элайджа закрывает глаза и замирает. Они с Джулией составляют прекрасную скульптурную композицию. Фонтан рокочет и плещется. Ветерок дует. Туристы растекаются прочь. Над ними несут неусыпный надзор остановившиеся часы. Проходят минуты.
Когда Элайджа открывает глаза, мимо проходит невеста. Ее длинное платье скользит по камням площади, собирая пыль. Невеста улыбается, поймав улыбку Элайджи. А может, она вовсе не замечает Элайджи. Фотограф собирает перед фонтаном всю свадебную процессию: невесту, жениха и кучку родственников – у каждого в руке бумажный веер от жары.
Джулия отстраняется от Элайджи и встает на ноги. Она секунду смотрит на невесту с женихом. Выражение ее лица как будто написано на незнакомом Элайдже языке. Он не спрашивает перевода, боясь показать невежество, которое не по зубам никакой любви.
Любви?
Джулия уходит, потом ждет, пока Элайджа догонит.
– Джулия, – произносит он.
Но она уже слишком далеко.
========== 9. ==========
Еврейское гетто наполняет Дэнни надеждой и грустью. Надеждой – потому что ашкеназская синагога до сих пор стоит. Грустью – потому что ее охраняют carabinieri с пистолетами.
Осмотрев Еврейский музей, Дэнни направляется к Пьяцца Навона. Он слышал, что там бьет прекрасный фонтан, и зрелище оправдывает ожидания. Перед обелиском фотографируется свадебная процессия. Судя по их кривящимся улыбкам, они заняты этим уже давно. Фотограф ставит процессию в дурацкие позы, заставляя кого-то опираться на фонарь. Жених с любовью поправляет платье невесты так, чтобы она смогла сесть. На такой жаре невеста наверняка жалеет, что не пошла в мини-юбке. У жениха явно руки чешутся зашвырнуть подальше пиджак и сигануть в фонтан. Туристы фотографируют фотографа. Дэнни садится на скамейку и смотрит. В ближайшем кафе дневной гитарист играет «Knockin’ on Heaven’s Door», вот только в припеве все время слышатся, что стучат не в небо, а в лимон. Потом песня сменяется новой. И еще новой. Дэнни сидит, слушает и наблюдает за прохожими. После долгих мучений свадебная фотосессия наконец-то заканчивается. На лица жениха и невесты возвращается радость. Жених поднимает невесту и кружит в воздухе. Фотограф пытается схватиться за камеру, но не успевает. Жених и невеста за руку пересекают площадь, и невеста оборачивается на Дэнни, улыбается ему и машет рукой. Дэнни улыбается в ответ, не понимая, чему обязан такой фамильярностью.
***
– Давай переоденемся к ужину, – предлагает Джулия.
Наступил вечер – они побродили по всем руинам, перешли каждую площадь. Элайджа безумно устал.
– Боюсь, мне нечего надеть, – признается он.
– Как, ты не взял костюм?
– Боюсь, у меня даже нет костюма.
– Наверняка у Дэнни с собой.
– Да уж наверняка он никуда не ездит без костюма. На случай, ну, знаешь, какого-нибудь рабочего форс-мажора.
Джулия достает из сумки черное платье без рукавов:
– У тебя есть что-нибудь, что бы хоть отдаленно подошло к этому платью?
– По какому случаю мы так наряжаемся?
– У вас же сегодня день Независимости, правда? Или, может, я просто хочу сводить тебя на роскошный ужин. Как ты, осилишь такое?
– Думаю, можно попытаться.
Дэнни с победным видом выуживает со дна сумки галстук. Джулия аплодирует и раздевается. Не успевает Элайджа отреагировать, как она уже натягивает платье. В нем она еще красивее.
========== 10. ==========
Дэнни боится, что Ари не придет. Он слишком сильно этого ждал – слишком много поставил на случайную встречу. Он меряет шагами тротуар перед рестораном целых двадцать минут: пятнадцать минут до времени, на которое они договорились, и пять после. Он боится, что неправильно услышал название ресторана. Боится, что ждет не в том месте и не того человека.
Потом приходит Ари и еще пять минут извиняется. Он жмет Дэнни руку и увлекает его внутрь. Кажется, метр д’отель – его знакомый, поэтому с их столика открывается чудесный вид на вечерние улочки.
– Я так рад, что тебя встретил! – говорит Ари, садясь.
– Взаимно.
Прошло столько лет, но они ныряют в эту пропасть очертя голову. Дэнни восхищается, что Ари уже стал пилотом, а Ари рассказывает, как так получилось. Он бросил ради летной школы Гарвард – к неописуемому расстройству родителей.
– Твоя мама по-прежнему живет в Огайо? – спрашивает Дэнни. Ари кивает:
– В том же доме. Той же жизнью. Ее галерея все расширяется и расширяется, недавно она выкупила лавку ювелира в соседнем здании, чтобы расширяться дальше.
– А отец как?
– Какая там по счету жена была, когда я тебе последний раз писал?
– Вторая… кажется. Нет, постой… у него тогда только начиналось с… Лорин.
– Да ладно, ты до сих пор помнишь, как ее звали! – неверяще восклицает Ари (если честно, Дэнни тоже не понимает, как он это вспомнил). – Вообще говоря, с ней он так и не дошел до алтаря. Папа ушел от нее к Гейл. А теперь он с Вандой, скоро она станет женой номер четыре.
– Она тебе нравится?
– Мне нравится, что она его ровесница.
– Твоя мама по-прежнему печет печенье с изюмом?
– Ага. Ты по сей день остаешься единственным, кто просил сделать без изюма.
– Да, не ценил я тогда изюм.
– Ты всегда требовал шоколадную крошку.
Официант подходит к столику в третий раз, и Дэнни с Ари наконец открывают меню. Ари внимательно изучает список блюд, а Дэнни украдкой смотрит на него. Ари не был особенно симпатичным мальчиком, однако вырос в привлекательного мужчину. Хотя, конечно, Дэнни не то чтобы в этом разбирается. Однако отрадно сознавать, что красивая внешность достается не одним засранцам.