Дэнни вспоминает времена, когда они ездили в лагерь: тогда все перемены, происходящие с телом, казались великими событиями, поразительными и волшебными, предвестниками таких загадочных явлений, как секс и бритье. Теперь они переселились в другой, взрослый мир. Им комфортно быть собой (по крайней мере, Ари производит такое впечатление).
Размышляли ли они тогда о том, что готовит будущее? Или просто верили, что будут дружить всегда? Дэнни не может вспомнить, что думал, когда был моложе.
========== 11. ==========
Джулия приводит Элайджу в комнату, освещенную лишь свечами. В ней есть и другие люди, но они выдают себя лишь искрами вдали, звуками в воздухе.
– Здесь просто чудесно, – произносит Элайджа.
По пути он пытался воспользоваться банкоматом, но Джулия остановила его:
– Это мой вечер, – сказала она.
На входе владелец заведения дал Элайдже пиджак. Джулия сказала, что в нем Элайджа неотразим. Как кинозвезда. Теперь она пристально смотрит, как он раскладывает салфетку и кладет ее на колено. Она пожирает его глазами.
Он берет в руки меню, но она отмахивается:
– Позволь мне.
Подходит официант. У него волосы цвета прогоревших углей. Джулия заказывает на двоих; иногда ее итальянский дает сбой. Официант понимающе кивает. Две минуты спустя он возвращается с вином; Джулия подносит его к губам и остается довольна.
В комнате тепло, и Элайджа чувствует, как расслабляется, погружаясь в освещенный свечами полумрак.
Официант разливает вино, Джулия украдкой улыбается.
– Тост, – произносит она, поднимая бокал, – за то, что все кончилось.
***
– Я как-то раз был помолвлен, – рассказывает Ари. – Я правда верил, что она – та самая. Я серьезно думал: вот оно. Я познакомился с ней еще в школе: мы помогали одному и тому же приюту. Идеально, правда? Она была медсестрой, и с расписанием у нас было тяжеловато. Но мы справлялись. Мы справлялись три года. Я сделал ей предложение, когда она в первый раз села в мою кабину. Инструктор одолжил мне свою «цессну». Сначала Анна очень волновалась, она не очень любила летать. Но я попросил ее довериться мне, и она доверилась. Я летал с ней к Скалистым горам; была прекрасная погода и отличный вид. Когда мы поднялись на десять тысяч футов, я включил автопилот, достал из кармана кольцо, наклонился к ней и попросил выйти за меня. Она тут же согласилась. Я думал, это было самое сложное, но я ошибался. Мы съехались, и это было здорово, когда мы оказывались дома одновременно, но это случалось нечасто. Я окончил летную школу, и меня взяли в «Continental». Я по-прежнему жил в Денвере, но должен был по первому вызову летать куда угодно. Сначала Анна все понимала. Поддерживала меня. Но со временем мы оба слишком устали. В конце концов однажды ночью я вернулся домой – наверно, часа в два ночи, – и она сказала, что больше так не может. Сказала, что еще слишком молода, чтобы быть чьей-нибудь женой. И уж конечно – слишком молода, чтобы быть женой пилота. И мне нечего было возразить. Мы оба понимали, что сделали все, что могли, и дальше может быть только хуже. А этого ни один из нас не хотел.
Ари замолкает и делает еще глоток воды.
– А у тебя было что-нибудь подобное?
Дэнни мотает головой:
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Совсем.
***
Сначала Элайдже кажется, что он неправильно ее понял. Или она неправильно поняла его.
– Все кончилось? – переспрашивает он.
– Все кончилось, – повторяет она и делает глоток вина.
– Но у меня есть еще завтрашний вечер. Я улетаю в воскресенье.
– Я помню.
Он все еще не понимает:
– Тогда почему все заканчивается сегодня?
Джулия ставит бокал на стол и отвечает просто:
– Потому что все закончилось.
========== 12. ==========
Дэнни поражен тем, как ему легко. Поражен тем, что можно видеть кого-то каждый день и не говорить ему ни слова, а можно видеть человека раз в год – или раз в десять лет, или раз в жизнь – и рассказать ему все на свете.
– А как твой брат? – спрашивает Ари. – Боже, он уже, наверно, совсем большой. Помню, ты писал мне, что хочешь научить его умножению, хотя ему тогда было всего четыре. Ты хотел сделать из него самого умного парня в детском саду.
Сначала Дэнни говорит, что у Элайджи все нормально. А потом ловит себя на том, что рассказывает Ари обо всем, что случилось с тех пор, как ему позвонили родители, и до того, как Элайджа вышел из номера во Флоренции. Он вспоминает, что у Ари у самого два брата – два брата и еще три сводных сестры.
Ари внимательно слушает. Дэнни не просто говорит, чтобы слышать свой голос. Он рассказывает все именно ему:
– Ари, я не знаю, как мы до этого дошли. Я не знаю, когда я перестал пытаться ему помочь, как я перестал даже желать, чтобы он вырос умным. Я честно боялся ехать сюда с ним. Я правда не хотел, чтобы он ехал со мной, думал, одному мне будет лучше. И не знаю, в том ли дело, что он был рядом, а потом ушел, или я просто обманывал себя с самого начала, но теперь мне его не хватает. Не прямо сейчас, не за этим столом. Но хотел бы я хотя бы знать, где он сейчас.
– Это тяжело.
– Да, тяжело.
Ари откладывает вилку и смотрит прямо Дэнни в глаза.
– Братья непохожи на сестер, – говорит он. По его тону Дэнни понимает, что Ари выучил этот урок на собственном опыте. – Они не звонят друг другу каждую неделю. Они не секретничают ночами напролет. Вспомни хоть каких-нибудь братьев, которые по-настоящему близки и неразлучны? Нет, братья живут по другим правилам. Хочешь ты этого или нет, нам остается только самое необходимое. Будешь ли ты рядом, когда будешь ему нужен? Конечно. Должен ли ты безусловно любить его? Конечно. Но это все простые вещи. Будет ли он важной частью твоей жизни наравне с женой или лучшим другом? В самом начале, когда вы еще дети, часто можно ответить, что да. Но вот вы идете в старшую школу и дальше. Ты по-прежнему рассказываешь ему обо всем? Показываешь ему, кто ты на самом деле? Обычно – нет. Потому что этому мешает куча других вещей. Девушки. Подростковый бунт. Работа.
– Значит, это нормально? – спрашивает Дэнни.
– Не стремись к нормальности, – советует Ари. – Стремись к счастью. Стремись жить так, как хочешь, а не просто мирись с тем, что есть.
========== 13. ==========
Элайджа не понимает, как после такого можно спокойно продолжать ужин, но они с Джулией именно это и делают. Она расспрашивает его о жизни дома, и он почему-то принимается ей рассказывать, как Минди уволили с подработки в «Gap», потому что она не умела нормально складывать одежду, и как его друзей Макса и Синди застукали, когда они валялись на кровати родителей Синди и целовались. Ее родители так и не сказали ей об этом ни слова, но ее мама выбросила постельное белье.
Джулия смеется, Элайджа улыбается, и любому в помещении они, должно быть, кажутся счастливой парой. Но в мозгу у Элайджи крутится снова и снова: «Все кончено». И на лице Джулии нет ни намека на то, что это не так.
– Чего ты хочешь? – спрашивает Джулия за десертом.
– От чего? – спрашивает Элайджа.
– От любви. В смысле, от человека, которого любишь.
– Любви достаточно, – отвечает Элайджа.
Джулия качает головой:
– Все гораздо сложнее. Я понимаю, что всего… года на три ведь тебя старше, да? Но уж поверь мне: это все бывает таким сложным! Постарайся не усложнять. Вот что я думаю. Все мы хотим найти кого-то, с кем можно построить крепость. С кем можно меняться мелками, играть в прятки и странствовать по выдуманным мирам. В начале мы получаем это от семьи. Потом от друзей. А потом, уж не знаю, почему, мы вбиваем себе в голову, что нам нужны эти чувства – эта близость – от кого-то одного и конкретного. Мы называем это взрослой жизнью. Но на самом деле, если не считать секса, нам нужен спутник. И мы сами делаем так, что найти его чертовски нереально.