— Наталка! — одного имени любимой было достаточно, чтобы он все вспомнил, и жестокая боль пронзила острой иглой его сердце.
Когда запыхавшийся Николка подбегал к дому Воиновых, то обратил внимание на странное оживление вокруг него. Возле дома стояли возбужденно переговаривающиеся зеваки, а у самого входа дежурили две кареты скорой помощи. У двери был выставлен полицейский пост, поэтому нечего было и думать, чтобы проникнуть внутрь.
Юноша затесался в толпу, с тоской смотря на дом:
— Не успел!
Однако, надо было узнать, что там произошло. Он огляделся и заметил неподалеку старика в одной рубахе с помочами и одетыми на босу ногу калошами. Сосед! Вот кто нам нужен.
— А что случилось-то, что? — спросил Николка у презабавно одетого старикашки. — Пожар что ли!
— Да какой там пожар, мил человек! — дел оказался словоохотливым и рад был неожиданному собеседнику. — Тут, почитай, целая трагедия разыгралась.
У Николки сжалось сердце, но он напустил на себя невозмутимый вид и как можно безразличнее сказал:
— А-а-а, вот оно что! А то я пробегаю мимо, смотрю — люди стоят.
— Вот так в жизни бывает. Третьего дня как приехали в Москву, и хозяин, значит, в запой ушел. Как там было, не знаю, но только с перепоя из разума он вышел. Схватился за нож и давай гоняться за домочадцами. Слугу своего, что утихомирить пытался, ножом насмерть пырнул. Гостя, который жену с дочкой бросился защищать, ранил. А там и сам на нож бросился.
— А женщины-то где?
— Да кто их знает! Убежали! Пропали! Нет их нигде.
В это самое время толпа зевак заволновалась:
— Несут! Несут!
Дверь в дом распахнулась, и санитары вынесли двое носилок. Николай рассмотрел, что на одних лежал Александр Олегович, на других Тихоныч.
— Прощайте! — еле слышно произнес Николай и незаметно перекрестил.
Все! Больше ему здесь делать было нечего!
По залитому утренним солнцем Бульвару медленно шел молодой человек. На его лице застыла маска, а на переносицу легла скорбная складка.
— Найду! Отомщу! Спасу! — как заклинание повторял он.
Навстречу Николаю бежали мальчишки и, размахивая газетами, кричали звонкими голосами:
— Внимание! Внимание! Немецкий ультиматум отклонен! Германия объявила войну России!
На календаре стояло 1 августа 1914 года.
Юноша встрепенулся.
— А ну, дай, щегол! — Николай, кинув медяк, вырвал газету у паренька.
Это оказалось «Русское слово». На первой странице газеты крупным шрифтом было набрано:
ВТОРАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
Чуть ниже:
ПЕТЕРБУРГЪ. Германскiй посол передалъ министру иностранныхъ
дълъ отъ имени своего правительства объявлениiе войны Росiии.
Николай скомкал газету и выкинул в ближайшую корзину. Больше она была не нужна. Он теперь знал, что делать!
Глава 2. Отъезд
«Врагов хотели вымести, как сор -
И в небе меч представился метлою.
Но цель свою утратили с тех пор,
И это — порицание герою.»..
Князь вместе с новобрачной сидел в двухместном купе свитского вагона. По соседству располагались барон с вдовой. Через пятнадцать минут поезд тронется от перрона Виндавского вокзала и понесет их в Ригу, а там — на пароход — и вперед, домой. Но настроение князя было препаскуднейшее. Его раздражение не могла даже унять мысль о скорой встрече с милым фатерляндом. В иное время его согрела бы сама мысль, что он, наконец, покидает эту дикую полуазиатскую страну и его уже не будет преследовать мерзкие скифские рожи ее жителей, ужасный бесконечный колокольный звон и всепроникающий запах кислых щей. Кронберг подозревал, что если бы он вернулся с Мечом Тамерлана и молодой женой — Девой Дарующей Меч, то настроение было бы иным. Втайне он мечтал, что обладание артефактом поднимет его над остальными Великим Магистрами, создаст ему непререкаемый авторитет, который положен ему по праву, праву одного из Несущих Свет. Так, что же, конец всем планам? Как бы не так! И князь решился на подлог.
Одно дело — обещать стоя перед закрытой и забаррикадированной дверью, другое — их держать, когда препятствие устранено. Поэтому, не дотерпев до истечения обещанных десяти минут, Кронберг дал знать этим двум шайскелям[1], чтобы те продолжили штурм. Вооружившись позаимствованными у дворника поленом, топором и кувалдой, они с удвоенной энергией принялись лупасить дверь. И старая дубовая дверь нехотя стала поддаваться. Но получилось войти, лишь отодвинув притиснутый к входу письменый стол. Взор ворвавшихся поначалу заметался по комнате в поисках беглянки. Лишь потом бросилось в глаза: меч, воткнутый в пол посередине комнаты, вокруг которого валялась беспорядочно разбросанная одежда девушки, какая-то старая тетрадь и мешочек с золотыми монетами. На диване лежал труп слуги. Девушки нигде не было! Кронберг первым делом бросился к мечу и с торжествующим видом поднял его перед собою. Вот он — предел всех мечтаний и конец беспокойных поисков! Вот он — заветный предмет, ради которого он столько вытерпел в этой богомерзкой стране! Однако, где же фройляйн? В маленьком кабинете ей положительно негде было спрятаться.