— Погодите, что они скажут когда кровью умоемся. — сказал как-то Джембаз, наблюдая восторженную толпу истеричных дамочек, сопровождающих проходящую через город очередную роту. Произнёс он это веско, внушительно, так, что Николай волей-неволей поверил старому греку.
И ведь как в воду глядел! Трудно представить, какое уныние овладело вчера еще бахвалящимся записными патриотами при первых упоминаниях о катастрофе постигшей русскую армию в Восточной Пруссии. Смолкли бравурные речи, пристыжено поникли глаза, снова полушепотом поползли мерзкие слухи про царскую чету. Появились неизбежные приметы военного времени: первые раненые и инвалиды, лазареты и госпиталя, эшелоны и сестры милосердия. Все вдруг осознали, что бодрые марши и победные реляции одно, а реальная война — совсем другое. И именно после того как война прошла по душам и сердцам людей, после этого духовного переворота, война пошла по-настоящему. И опять Николай не понимал: ну первое поражение, ну бывает, на то и война, но это ведь не конец! Чего руки опускать! Тем более, совсем незамеченными остались наши успехи в Галиции. Сам он, все острее погруженный в свои проблемы, ощущал свою ненужность. Собирался стать оружейником, мечтал ковать оружие победы. А вместо этого жонглировать шариками учится. Ему необходима была цель, реальное дело, ощущение нужности. И цель появилась.
Всю зиму они работали в Москве и в ее окрестностях. Трюк с рыжим подсадкой уже не работал и Николку постепенно стали вводить в другие номера. Впрочем, Николкой его уже никто не называл, принятый на равных в цирковую труппу, он стал Николаем, реже — Колей. Как борец он выступал под псевдонимом Рыжий Николя. Росло его цирковое мастерство: он уже неплохо жонглировал, причем одинаково лихо управлялся как с миниатюрными шариками, так и с полуторапудовыми гирями. Умел делать простейшие фокусы. С гуттапарчивой Лизетт готовил акробатический номер, осваивал науку поддержек и бросков.
Но и это оказалось не главным. Николай чувствовал, что Джембаз и Джон приглядываются к нему, словно что-то взвешивают. Наконец хозяин труппы пригласил его для разговора. Начал издалека:
— Дело к весне идет.
Юноша согласно кивнул.
— Хватит на месте стоять, кости греть. Пора собираться в большой тур по югу России: Киев, Одесса, Екатеринослав, Ялта, Ростов, Сочи, Екатеринодар.
— Вы ведь знаете мою ситуацию. Девушка пропала, и я не могу ее отыскать. Не буду ли выглядеть предателем, отправившись на гастроли? С другой стороны, а вдруг ее уже нет в Москве? Она уже тысячу раз могла если не отыскаться, то хотя бы весточку подать.
Джембаз, с которым поделился Николай своими сомнениями, сказал убежденно:
— Отыщется! Не иголка ведь — человек. А Россия только кажется большой. Свое — к своему липнет. Пусть все идет, как идет, а там невзначай пересечетесь.
— Я еду с вами!
Джембаз внимательно посмотрел на Николая, словно оценивая, пожевал что-то, а потом, решившись, приступил к главному:
— Слушай, паря, что я тебе скажу. Я давно к тебе приглядываюсь и вижу — хлопец ты правильный, верный. Знаешь ли ты, что цирковая работа — не единственное, чем мы занимаемся?
— Догадываюсь. — ответил Николай, понимая о чем пойдет речь.
— Откуда?
— Колоссовский меня абы к кому не отправил.
— Верно! А теперь ответь мне на один вопрос предельно честно. Как ты относишься к существующему в России строю?
— Еще год назад я не задумывался об этом и, вероятно, ответил бы по иному. Но за год столько событий произошло! Сейчас скажу: существующий строй несправедлив и требует уничтожения. Вы не думаете, я это не из-за того, что случилось со мной, просто это позволило увидеть окружающий нас мир другими глазами, словно шоры с глаз упали.
— Я же говорил — свой парень! — не выдержал молчавший до сих пор Джон, который тоже присутствовал при разговоре. — Его бы еще политграмоте обучить, и будет настоящий идейный борец за мировую революцию.
— Вот ты этим и займешься. — ворчливо заметил Джембаз — Только не в ущерб тренировкам и выступлениям.
— Так дайте мне настоящее дело! Проверьте меня! — заявил необычайно воодушевленный Коля. — Я не подведу!
Джембаз и Джон переглянулись и засмеялись.
— Э нет! Так дело не пойдет. — заявил Джон. — Мы не террористы, не бомбисты, не анархисты.
А Джембаз счел своим долгом разъяснить:
— Главное для нас — агитация. Нужно чтобы люди узнали правду. Как сказал один из наших вождей: «Учение лишь тогда становится материальной силой, когда оно овладевает массами»[7]. Поэтому мы ездим по стране, встречаемся с членами местных ячеек, передаем партийную литературу и листовки, восстанавливаем партийные связи.
7
«Учение лишь тогда становится материальной силой, когда оно овладевает массами» — Джембаз вольно воспроизводит цитату из статьи Карла Маркса «К критике гегелевской философии права» (1844).