— Нет, посуду я мыть не буду, — наотрез отказалась Элли. — Мне лень. Варите меня так.
— А так я не хочу, — заявил Людоед. — Я сырое мясо не ем. Я же не дикарь какой с островов Куру-Кусу. Езжайте в свой Изумрудный город и не мешайте мне лениться.
И они уехали. К огромному огорчению Жевунов. Долго ли коротко ли, но прибыли они всё-таки в Изумрудный город. Пришли к Гудвину, так, мол, и так, а он им и говорит:
— Что я вам, Пушкин, что ли, желания всякие исполнять? Я бы и сам в Канзас с удовольствием улетел, да мне воздушный шар надувать лень. Он слишком большой.
Элли, Тотошка и Страшила не очень-то и огорчились, но всё-таки спросили, потому что нужно же было что-то спросить:
— И что нам теперь делать?
— Что делать, что делать? — проворчал Гудвин. — Ничего не надо делать. Оставайтесь в Изумрудном городе навсегда. Здесь тоже неплохо кормят.
— Папка, ты всю сказку переврал. Это же совсем из другого мультика.
— Ну и пусть? Ты что, думаешь, Гудвин мультики смотреть не любит? Ого! Он же правитель самый главный. Чем ему ещё заниматься? Только мультики и смотреть с утра до вечера. Вот, значит, подумал Гудвин, и говорит:
— Может, вы тогда к Бастинде в гости сходите, водой её обольёте? Мигуны на неё жалуются уже который год. Говорят, она настолько обленилась, что даже умываться перестала. И зубы не чистит. Позор на всю Волшебную страну!
— Я умываюсь, — возразила дочка сонным голоском. — И зубы я чищу.
— Ну, конечно. Я знаю. Ты же у меня не похожа на эту противную Бастинду.
— А что там дальше было? Элли вернулась домой?
— Знаешь, у этой сказки на редкость счастливый конец. Элли домой не вернулась. И это очень хорошо. Потому что в Канзасе ленивые девочки совершенно никому не нужны.
— А как же волшебные башмачки?
— Да вот так! Элли стукнула каблучками и сказала: «Несите меня домой, к папе и маме!»
А башмачки сказали в ответ:
— Делать нам больше нечего! Канзас — это так далеко! Нам лень.
Тут и сказке конец. Ну, всё, спи, солнышко. Спокойной ночи.
Параллель с бюрократическим уклоном
— Паспорт, — скучным голосом потребовал чиновник, сидящий за столом прямо напротив зеркала. Табличка на столе гласила: «Отдел по учёту прибытия и убытия незапланированных посетителей из смежных реальностей».
— А может быть, я для начала оденусь? — спросил я не слишком вежливо. Я стоял перед ним в одних трусах, а вся моя одежда аккуратной стопкой лежала на полу.
— А документики у вас на это соответствующие имеются? — сурово вопросил чиновник.
— Какие документики?
— Удостоверяющие, что эта одежда принадлежит именно вам.
— Нет, — обозлился я. — У меня только техталон есть. На трусы.
Чиновник весело захохотал:
— Один ноль в вашу пользу. Одевайтесь, конечно. Я просто пошутил. Уж больно у вас выражение лица было… заманчивое.
— Ну и шутки у вас, — проворчал я, торопливо натягивая джинсы. — А что, разве в вашей параллели, эта квартира отдана под офис?
— Мы предпочитаем говорить не параллель, а реальность. И не офис, а учреждение. А вообще — да. Здесь уже давно не живут. Но вы не надейтесь, что так легко отделаетесь. Анкету заполнить всё равно придётся.
— Я даже не спрашиваю, зачем, — заметил я, присаживаясь на не слишком мягкий стул.
Чиновник улыбнулся:
— Ну и напрасно. Без этой анкеты уйти отсюда вы не сможете. Приступим?
Я оглянулся. В центре зеркала красовалась большая сургучная печать с витыми шнурами.
— Валяйте, — вынужден был согласиться я.
— ФИО, год рождения, место постоянного проживания, национальность?..
В общем, вопросы были стандартные. За исключением, разве что вопроса о самоназвании нашей реальности. Признаюсь, он поставил меня в тупик. Чиновник терпеливо ждал.
— А как вы называете свою? — поинтересовался я.
— Наша реальность, — улыбнулся чиновник.
— И мы свою так же.
— Тогда прочерк.
— Безымянная реальность. Хорошо. На чём попались?
— Э-э-э… На сказке про Изумрудный город.
— Автор?
— Баум. То есть, Волков. Сначала Баум, а потом Волков.
— Украл?
— Переписал.
— У вас это так называется?
Я пожал плечами:
— Ну-у, талантливо переписал. Читать интересно.
— У нас остаться не планируете? — он посмотрел мне в глаза.
— Вообще-то, нет. А что — разве можно?
— Нельзя, — усмехнулся он. — Но некоторые пытались.
— Если в вашей реальности все чиновники такие, как вы, я их понимаю.