Вновь и вновь перечитывала Виллина похожую на приговор строчку. «Никто не может заставить Ворчунов не ворчать». Что-то её смущало. Что-то важное она проглядела. Никто не может заставить. Заставить! Заставить?
Она встрепенулась. А почему обязательно заставлять? А не подойти ли к проблеме с другой стороны? Может быть, можно просто по-хорошему попросить Ворчунов не ворчать. Не заставлять, а попросить.
Сказано — сделано.
— Не ворчать? — удивилась молоденькая белошвейка (правильнее было бы называть её желтошвейкой) Юльмира. — А разве я ворчу? Никогда я не ворчала и ворчать не собираюсь. Делать мне больше нечего, что ли? Уж Ваша милость как что придумает, так просто не знаешь, что и сказать. И помолчать немного я тоже не могу. Чего это ради я молчать буду? Я тогда и работать не смогу. Я молча работать не умею, мне с собой поговорить надо, чтобы не скучно было, а то такого наработаю…».
Волшебница поскорее убежала от разворчавшейся Юльмиры. Следующие две попытки завершились столь же плачевно.
Каждый вечер правительницы заканчивался головной болью и дурным настроением. Ночи не приносили ни малейшего облегчения. Ворчливые кошмары изматывали Виллину с тем же упорством, что и ворчливые подданные. Пробуждение не добавляло в отравленную жизнь ни радости ни спокойствия.
«С добрым утречком, Ваша волшебная милость! Как вам спалось?.. Да ещё бы ей не спалось. Дрыхла без задних ног, а храпела так, что нам, служанкам, даже в соседней комнате было слышно. Глянь, как брови свои седые насупила, глазами засверкала… Вот тебе и добрая волшебница. Все они добрые, пока им на хвост не наступишь…».
«Извольте умываться, Ваше всемогущество!.. Умывайся не умывайся, всё одно моложе не сделаешься. Как была старухой, так и останешься. Вода ей слишком горячая! А вчера говорила, что слишком холодная! Никак ей не угодишь, всё ей не по нутру…».
Несколько месяцев прошли в бесплодных размышлениях и неудачных попытках. Время в Жёлтой стране тянулось невыносимо медленно, словно оно тоже устало выслушивать вечно недовольных Ворчунов. И вот в один не слишком прекрасный день Виллина с ужасом обнаружила, что она потихоньку тоже превращается в заправскую ворчунью. Она как раз готовила волшебное снадобье, с помощью которого надеялась излечить от ворчания свою прислугу. Волшебница смешивала сок горного щавеля с настойкой палиолиса и приговаривала при этом:
— Сюда бы ещё добавить капельку гадючьего яда, но, боюсь, от такого снадобья служанки не только ворчать перестанут, они и вовсе могут помереть… Да и пусть бы себе поумирали, ворчуньи неуёмные. И бормочут, и бормочут, никакого спасения от них нет! И как только мужья таких терпят… Впрочем, и мужья у них ничуть не лучше. Такие же заправские ворчуны. Вот ведь семейки: соберутся под вечер за общим столом, и давай ворчать друг на друга. Жена на мужа, муж на жену, дети на мать с отцом, дед с бабкой на детей. Весёлая у них жизнь!..
Виллина испуганно зажала себе рот ладонью и застыла. Что это с ней происходит? Что это она делает? Тоже ворчит? Ужасно, ужасно! Неужели и она тоже скоро станет такой же несносной и вечно всем недовольной старухой. Будет ворчать по любому поводу и без повода, перестанет радоваться жизни и всё вокруг будет казаться ей мрачным и унылым. Нет, нет, ни за что! Надо срочно что-то делать!
И она с удвоенной энергией принялась составлять новые заклинания, изобретать волшебные зелья, придумывать магические формулы и комбинировать чудодейственные напитки. Она забросила почти все дела по управлению Жёлтой страной, и это, надо сказать, почти никак не повлияло на обыденную жизнь Ворчунов. Несмотря на свой несносный характер они прекрасно жили и без правителей и всё у них шло довольно хорошо. Хотя сами они считали, что у них всё идёт очень плохо.
Волшебница дни и ночи проводила в своей заклинательной лаборатории. Она не теряла надежды, хотя у неё ничего не получалось. Ни одно противоворчальное заклинание не работало, ни одна формула не могла избавить подданных от вредной привычки, ни одно из зелий, с помощью которых она рассчитывала усилить свою волшебную силу, не помогало!
Кризис наступил внезапно. Измученная неустанными трудами и постоянными неудачами старушка лихорадочно подсчитывала количество капель сока пятнистой белладонны, вливаемых в почти готовое снадобье (для укрепления расстроенных нервов и восстановления душевного равновесия), когда в приоткрытое окно донеслось: