Почему тут поставили лошадь? Неужели и лошадей водят лечиться в ветеринарную поликлинику? Значит, в городе есть люди, у которых дома, в московской квартире, живёт лошадь? И никто не говорит: убирайся со своей лошадью, чтобы я больше её не видела. Никто не кричит: у меня не лошадиная ферма. Лошадь, целая лошадь, большая, с копытами — и не мешает. А кошка и котёнок на мягких лапках, тихие, уютные, ласковые и чистые — помешали. Мама ушла утром в свой овощной магазин, громко хлопнула дверью — значит, злость за ночь нисколько не прошла.
Серёжа стоит около ветеринарной поликлиники. Он немного приоткрыл сумку, чтобы кошки дышали. Они привыкли к свежему воздуху, у них дома всегда открыты форточки. Звёздочка высунула из сумки голову, осматривает улицу, тихонько мяукает. Люди идут мимо, видят мальчика с кошкой в сумке. Ну что ж, наверное, заболела кошка, и мальчик понёс её сюда, в ветеринарную поликлинику. Там её вылечат, там лечат всяких зверей.
Серёжа вспоминает один разговор, который он хотел бы никогда не вспоминать, тем более сегодня.
Вовка сказал однажды:
«Знаешь, в ветеринарке оставляют своих собак и кошек. Приносят и сдают насовсем».
«Зачем? — спросил Серёжа. — Зачем свою собаку или кошку сдавать насовсем?»
«Откуда я знаю?» — ответил Вовка.
Они сидели на рисовании. Учительница рисовала на доске кувшин и велела им в альбомах тоже рисовать кувшин.
Вовка нарисовал кривой контур и сказал:
«Разные бывают обстоятельства. Нельзя больше держать дома, вот и отдают в ветеринарную».
«А в ветеринарной? Что с ними там бывает? Так и живут в поликлинике, как в интернате?»
Серёже тогда представилась большая комната, по ней разгуливают десятки разных кошек. Котята бегают, играют. Мяуканье, мурлыканье, весёлая возня. А в другой большой комнате — собаки — курчавые пудели, суровые овчарки, боксёры с приплюснутыми носами и обвислыми щеками. А у огромных гладких догов длинные, как плётка, хвосты.
Вовка помолчал, потом ответил шёпотом, потому что учительница рисования на них смотрела сердито.
«Может, как в интернате. Я не знаю, я там никогда не был. Слыхал, что сдают — и всё. Тех, которые стали не нужны».
Серёжа стоял перед воротами, смотрел на холодную белую лошадь. В сумке возились тёплые живые кошки. Он не мог представить себе человека, который может сдать собаку или кошку. Как же так? Раньше кошка жила у этого человека, человек любил эту кошку, привык к ней. А потом вдруг она стала ему не нужна. Неужели есть такие люди? А может быть, Вовка перепутал? Да, наверное, он перепутал. Вовка очень умный, но иногда он путает.
Из ворот поликлиники вышла девочка в белой шубке и белой пушистой шапочке. Она несла клетку, завешенную тёмной шалью. Под шалью пищала птица. Девочка наклонилась к самой клетке и говорила:
— Тихо, Кирочка. Кирочка, не надо волноваться.
Серёжа засмотрелся на девочку. Вдруг из-под шали тонкий скрипучий голосок крикнул:
— Надоело! Надоело! Спать пора!
Слова звучали так отчётливо, что Серёжа не поверил своим ушам. Он подошёл совсем близко к девочке и смотрел то на клетку, где сидела говорящая птица, то на девочку в белой шубке, то опять на клетку.
— Что ты так смотришь? — спросила девочка. — Попугаев никогда не видел?
— Не видел, — честно сознался Серёжа. — Дай посмотреть, а?
— Кирочка простудится. Пошли в подъезд.
В подъезде было тепло. Она откинула чёрный платок, в клетке сидел маленький сероватый, невзрачный попугай. Он склонил свою голову набок, посмотрел на Серёжу и крикнул:
— Здоро́во! Надоело! Спать пора!
— Умный, — сказал Серёжа и засмеялся.
— Попка дурак! — крикнул попугай.
— Сама его научила?
— Нет, его учила моя бабушка. А мне он учёным достался. Одиннадцать слов знает Кирочка, умница мой миленький. — Она снова накинула на клетку платок. — Так ему теплее и спокойнее.
Девочка прижала клетку к животу, обхватив её обеими руками.
Очень симпатичная была девочка. Ещё полчаса назад Серёжа не знал её, даже не подозревал о её существовании, а теперь стоит с ней и разговаривает так, как будто всю жизнь с ней знаком. Из-под пушистой белой шапки выглядывают тёмные серьёзные глаза. И шубка у неё белая. От этой белой пушистой одежды девочка кажется нежной, беззащитной. Если бы эту девочку кто-нибудь обидел, Серёжа сумел бы её защитить. Он бы даже хотел, чтобы кто-нибудь прямо сейчас попробовал обидеть девочку в белой шубе, чтобы прямо сразу, не откладывая, он мог за неё вступиться. Пусть бы она увидела, что он совсем не трус, этот мальчик с большой сумкой, из которой торчит кошкина голова. Но никто не собирался обижать девочку в белой шубе.