— Пока, — произнёс он равнодушно.
Потом повернулся и пошёл прочь от Маши со своей сумкой. И не оглянулся ни разу. А чего оглядываться, когда Маша всё равно уходит?
Человеку нужен зверь
Почему в моей повести так много разных животных? На её страницы уже проникли целых две кошки — Звёздочка и Паша, хомяки, тритоны, собака Чарлик, попугай Кирочка, он же Кирюша. И даже гиена Генриетта — существо дикое, не очень симпатичное, угрюмое, с жёсткой гривой и страшным ночным хохотом? Гиены вообще редко встречаются в наших широтах, а уж книга-то вполне могла бы обойтись без неё. Автор обязан, по крайней мере, соблюдать чувство меры. Но в этом случае у меня есть оправдание, и, как мне кажется, серьёзное.
Всё это нашествие зверей зависело не от автора. Это зависело целиком от самих героев повести. Потому что каким бы ни был писатель полновластным хозяином в своей книге, герои иногда начинают вести себя так, как они считают нужным. И ни у кого, даже у автора, советов не спрашивают.
Здесь всё дело в том, что в одиннадцать лет каждый человек хочет завести свою собаку. Или кошку. А если нельзя собаку или кошку, то хотя бы хомяка, морскую свинку или черепаху. Такова правда жизни. Вот она-то и есть главный хозяин любой книги — правда. Как в жизни было, так и в книге должно быть, никуда от этого не денешься.
Моим героям по одиннадцать лет. А в одиннадцать лет все люди, где бы они ни жили — в Америке, в тундре, на Галапагосских островах, — все до одного хотят иметь своего собственного зверя. Это я знаю точно, знаю давно.
Но почему? Почему именно в одиннадцать? Почему в девять ещё терпимо, а вот в одиннадцать нестерпимо хочется иметь собаку. Или кошку. Или, ладно, так и быть, морскую свинку. Есть же какая-то причина? Да, есть. Какая? Почему весь наш пятый класс буквально помешан на животных?
Кто сможет ответить? Ну, разумеется, наш самый учёный психолог, кто же ещё? У неё я и спрошу, как только мне удастся повидать её. Уж очень она занята, не так просто ей выкроить время. А может быть, и неудобно занимать серьёзного учёного человека такими вопросами? Ну захотелось Серёже пригреть у себя дома кошку, а потом котёнка. А Максиму — иметь собственную гиену. А Маше — попугая Кирюшу. Хорошо ли обременять самого умного психолога ребячьими капризами?
— Ну почему же, — очень серьёзно говорит самый учёный психолог. — И привязанность, и симпатия, и даже каприз — всё не случайно в психологии человека. А любовь к животным — одна из очень важных сторон человеческого поведения. Почему в одиннадцать лет так хочется завести в доме кого-нибудь живого, своего собственного? Наука отвечает на это так. Одиннадцать лет — первые шаги к взрослению. Предподростковый возраст. А значит, появилась устойчивая потребность проявить свои чувства, которых раньше не было. Маленький ребёнок получает от старших тепло, ласку, заботу. Получает, а отдавать ещё не умеет. Но вот он уже не маленький, ему одиннадцать лет. Он может и сам заботиться о том, кто слабее. Может и, значит, хочет этого. Именно к одиннадцати годам это желание уже созрело в каждом. Итак, заботиться нужно. О ком? Нужен кто-то слабее тебя, от тебя зависящий, к тебе привязанный. Тот, кто без тебя не может обойтись. Ну конечно, щенок или котёнок, или ещё кто-нибудь живой. Мальчишке важно впервые проявить свою власть, силу. Щенок слабый, а я ему нужен, он меня слушается, я его не даю в обиду. Девочке нужно другое: он слабый, глупый, я о нём забочусь, я с ним нежна, ему у меня тепло, хорошо. Конечно, есть разница: в одиннадцать лет у мальчиков и девочек психология очень разная. Но у тех и у других — потребность быть необходимым кому-то, кто слабее тебя. Это уже не детская особенность. Это шаг к взрослому существованию.
Мне всегда интересно слушать самого умного психолога. Она говорит точно, почти формулами. Никуда не денешься от законов науки. Возраст диктует поведение. Дети взрослеют. И значит, не спросишь: «Серёжа, что это тебе в голову взбрело — кошку завёл?» Ничего ему не взбрело, это не он решил, это в нём созрела такая необходимость.
— Наверное, мои сухие формулировки кажутся вам слишком уж схематичными? — спрашивает меня очень учёная женщина. — Ваша работа — рисовать словами картины, многоцветные, живые. Образы.
— Ну что вы! Никакие цветные картины не будут правдивыми без точности, без исследования жизни. Нельзя показать жизнь или человека приблизительно. Никто не поверит, и я сама не поверю. А когда не веришь, писать не можешь. Вы мне очень помогаете, я вам так благодарна.