— Да, мы были милыми детьми, — говорит замшевый грустно. — Казалось, что из всех нас вырастут гении. А выросли обычные люди. Но и это неплохо.
Папа опять разливает вино.
— Теперь уж моя Таня учится в пятом классе, — говорит мама с сожалением. Как будто было бы лучше, если бы Таня ходила в детский сад, а ещё лучше — в ясли. — Представляете, как нам уже много лет.
— Хорошая девочка, — гудит Цуцульковский, — на тебя похожа.
Все лица поворачиваются к Тане, она тут же поперхнулась лимонадом и начала долго и громко кашлять. Мама поморщилась: вечно у этой Тани всё некстати. Каждой маме хочется похвастать перед старыми друзьями своей дочерью. Но не такой, которая ни к селу ни к городу вдруг начинает кашлять, давиться, которую бабушка бьёт кулаком по спине и кричит:
— Вверх смотри, на люстру, кому я говорю!
А у дочери, которой скоро двенадцать, торчат вихры и лоб стал мокрый.
— Нет, она на отца похожа, — сухо говорит мама, когда Таня наконец перестаёт кашлять.
— Платьице хорошенькое, — вставляет Лидочка. — Польша?
— Что ты, Лидочка! Франция. А правда, миленькое?
Мама смотрит на Таню оценивающим взглядом, это она пытается увидеть свою дочь глазами чужих людей. Понять, какой она им кажется. И, судя по маминым прокалывающим глазам, мама не в восторге от того, что она видит.
— Подбери волосы, — тихо говорит мама, — что за чёлка надоедливая.
Таня машинально проводит ладонью по волосам, отодвигает чёлку, открывает лоб. Чёлка скоро опять опускается на своё место. И никому нет до этого никакого дела.
Замшевый поднимает рюмку:
— Выпьем за наш класс. Всё-таки мы дружили. Я недавно встретил историчку Веру Галактионовну. Старенькая, седенькая. А всех нас помнит по именам, про всех спрашивает. Не заходим, забыли. Свинство.
— Не свинство, а перегрузки. — Цуцульковский жестикулирует вилкой, — Перегрузки, двадцатый век, научно-техническая революция.
— А я видела, как человек летал, — вдруг говорит Таня. — Подошёл к обрыву, раскинул крылья и полетел. Только ветер зашуршал в крыльях. В белых.
— Глупости, — говорит мама.
— Дельтаплан, — говорит папа.
Бабушка гладит Таню по голове. Мама говорит:
— Сегодняшние дети совсем на нас не похожи, ничего общего.
Лидочка рассказывает бабушке:
— Кончили мы пятый класс, и тут нашу школу снесли — вот мы и разлетелись по разным школам. Я так плакала. Знаете, как в детстве страшно быть новенькой? Они все там давно подружились, а ты болтаешься одинокая.
Таня внимательно смотрит на Лидочку. А она ничего, эта Лидочка.
Все шумят, перебивают друг друга.
Таня тихо выскальзывает в другую комнату, переодевается в джинсы и свитер, незаметно выходит из квартиры.
Как хорошо во дворе. Правда, кажется, накрапывает дождь. Можно покачаться на скрипучих качелях, Таня немного покачалась. Можно пройти по барьеру песочницы, обойти её вокруг и не оступиться ни разу. Таня обошла.
Хорошо во дворе вечером. Конечно, девочке полагается бояться темноты. Ах, до чего страшно! А вдруг разбойники или волки? Но что делать — не боится Таня ни волков, ни разбойников. На небе звёзды, они отражаются в холодных лужах. А лужи в крапинку от дождя. А до того дома можно добежать за пять минут.
Конечно, она не увидит Максима, уже поздно. Но не обязательно видеть. Можно постоять у его подъезда. Можно посмотреть на его окна. Можно, наконец, набрать его номер телефона и помолчать. Если повезёт и он сам снимет трубку, можно послушать его голос. Вот они, две копейки, в кармане.
Приходи на день рождения
Светлым вечером Лариса шла через проходной двор. Она обогнула газон, на котором гуляли собаки, и увидела Вовку. Вовка шёл из булочной, он нёс под мышкой длинный батон, а в руке — половинку чёрного.
— Бестолочь, — сказала Лариса и сморщила нос. — Кто же носит хлеб под мышкой? Сумки разве нет?
— Ненавижу авоськи, — ответил Вовка сурово. — Сама бестолочь.
— Володя, — вдруг говорит Лариса совсем другим, каким-то чопорным голосом, — приходи в воскресенье ко мне на день рождения.
Вовка свистнул от неожиданности и ответил:
— Новости. Серёжу зовёшь?
Лариса не собиралась звать Серёжу. Ростом он ей до шеи. Танцевать наверняка не умеет. Но ответила сразу:
— Конечно, я его приглашу.
— А ещё кто будет? Кроме нас с Серёжей?
— Оля Савёлова обещала прийти. Оксана, Люда.
— Девчонки меня не интересуют. Из ребят кого зовёшь?
Не говорить же ему, что мальчиков у неё больше не будет. Максима приглашала, но Максим может и не прийти. Он сказал: «Посмотрим». А ещё кого звать? Колбасника, что ли? Колбасника она не пригласит. И остальные ни рыба ни мясо. Не пойдут.