По арене прохаживался тигр. Яркая полосатая шкура горела в свете прожекторов, мерцали зелёные глаза. Тигр прижмуривал их, казалось, что он насмешлив и проницателен. Вот бы встретить такого в лесу или где они там водятся. Идёт, например, Вовка, а ему навстречу вдруг выходит из кустов вот такой зверь. Бросится? Очень даже возможно, что бросится. Но Вовка тоже не слабый — силой взгляда, мощью характера любого зверя можно остановить, пригвоздить к месту. Вон дрессировщик-то — только взглянет, только взмахнёт своим хлыстом, и свирепый тигр прыгнет в кольцо. Он прыгает послушно и не думает сопротивляться, хотя кольцо горит синим пламенем, а дикие звери не выносят огня. Но мало ли чего они не выносят — дрессировщик приказывает, и тигр прыгает без всяких сомнений.
В эту минуту Володя твёрдо решил, кем он станет, когда вырастет. Конечно, дрессировщиком тигров. И они будут его слушаться без всякого хлыста. Дрессировщик прохаживался по арене пружинистой походкой, блестел на нём костюм, а широкий плащ в звёздах он сбросил на руки ассистенту очень красивым движением. Володя подумал, что такому движению, наверное, надо долго учиться. Голова у дрессировщика была гладко причёсана, а когда он щёлкал хлыстом перед носом тигра, волосы разлетались. Дрессировщик Володе нравился, но хлыст — это напрасно. Володя сумел бы так подружиться с тигром, что мог бы протянуть руку и взять его за шкирку, как Серёжину Звёздочку. И приподнять. А что? Та же кошка этот тигр, большой только. Но от этого не становятся злыми. Большие, наоборот, чаще бывают добрыми. Чего большому злиться? Он ничего не боится и так.
Потом номер с тиграми кончился, на арене появился клоун. Он был очень смешной, в большой кепке, с маленькой гармошкой в огромных руках. Он ещё ничего не сказал, а весь цирк уже хохотал. Клоун расхаживал по арене в огромных ботинках, спотыкался, наступал сам себе на ноги, мешал служителям убирать тумбы, на которых недавно сидели тигры. Потом клоун встал на одном месте, подмигнул всем и заиграл на своей гармошке.
Володя никогда ещё не сидел в первом ряду, только в кино. Но кино — одно, а цирк другое. В кино садятся в первый ряд только затем, чтобы никто не загораживал экран. А здесь, в цирке, в первом ряду не только ты лучше видишь арену, но и тебя видят с арены. Вот клоун поёт свою песенку и смотрит прямо на Володю. И от этого Володе так весело и хорошо. Столько народу в цирке, наверное, тысяча. А этот клоун, рот до ушей, глядит на Володю и ни на кого другого. Не забыть завтра Серёжке рассказать. Не поверит? Сразу, наверное, не поверит, а потом-то поверит. Серёжа всегда Володе верит, потому что они друзья.
Отец сидит рядом с Володей, и Володя решил посмотреть, видит ли отец, как клоун смотрит прямо на его сына Володю. Володе кажется, что отец должен радоваться от этого и даже гордиться. Народу-то вон сколько, а этот замечательный клоун выбрал именно его сына, Володю. И тут Володя видит, что отец не смотрит на арену и не видит никакого клоуна. Отец свесил голову и сладко спит, всхрапывает и клонится вбок. От звуков музыки и громкого смеха отец иногда вздрагивает, пытается установить свою непослушную голову прямо, но скоро она опять падает.
Володе сразу делается тоскливо и сиротливо. Отец здесь, но его как бы нет. Клоун поёт:
— Приходи на свиданье, только без опозданья.
А Володе уже не смешно.
«Ещё свалится», — с тревогой думает он, и тут случается то, о чём он только что успел подумать. Отец с грохотом падает прямо на арену, чуть не под ноги клоуна.
Цирк приходит в движение.
— Во даёт! — кричит мальчишка недалеко от Володи. — Цирк!
— Это он нарочно, это специально, — объясняет всем женщина в красной кофте. — В цирке это бывает, это специально.
Клоун продолжает петь и растерянно косится на отца. Публика хохочет. Отец просыпается, поднимается тяжело, громко говорит «извините», садится на своё место.
Тут объявляют антракт.
Отец поворачивается к Вовке, тупо смотрит, почему-то спрашивает:
— Ты меня уважаешь?
— Я тобой горжусь, — тихо отвечает Володя. — Пошли домой, папа.
Горько и противно. И никому в целом свете ничего нельзя рассказать.
— Пошли домой, пошли.
Отец охотно соглашается. Его развезло в тепле, он чувствует себя разбитым, усталым.
Они выходят на улицу, отец хмуро молчит. Может быть, он считает Вовку неблагодарным — не захотел до конца смотреть программу, как будто каждый день получает билеты в первый ряд. Избалованные пошли дети, ничем их не удивишь.