Зачем ты согласился на эту поездку? — продолжила она допрос. — Я уверена, у тебя имеются какие-то скрытые мотивы… они так и сквозят сквозь каждую твою пору. Если б это зависело от меня, я бы не подпустила тебя к Стэнтону ближе чем на сотню ярдов.
Прис не сводила с меня взгляда, и я чувствовал себя как под микроскопом.
— Почему ты не женат? — внезапно сменила она тему.
— Не знаю.
— Ты голубой?
— Нет!
— Может, не нашлось девушки, которая бы польстилась на тебя?
Внутренне я застонал.
— Сколько тебе лет?
Вопрос — вполне невинный сам по себе — в этой беседе, казалось, тоже таил какой-то подвох. Я пробурчал что-то невнятное.
— Сорок?
— Нет, тридцать четыре.
— Но у тебя седина на висках и такие смешные зубы.
Мне хотелось умереть.
— А какова была твоя первая реакция на Стэнтона?
— Я подумал: какой благообразный пожилой джентльмен.
— Ты сейчас лжешь, да?
— Да.
— А на самом деле, что ты подумал?
— Я подумал: какой благообразный, пожилой джентльмен, завернутый в газеты.
Прис задумчиво проговорила:
— Наверняка ты предвзято относишься к старым людям. Так что твое мнение не в счет.
— Послушай, Прис, ты доиграешься — когда-нибудь тебе разобьют голову! Ты отдаешь себе в этом отчет?
— А ты отдаешь себе отчет в том, что с трудом обуздываешь свою враждебность? Может, оттого что чувствуешь себя неудачником? Тебе, наверное, тяжело оставаться наедине с самим собой? Расскажи мне свои детские мечты и планы, и я…
— Ни за что. Даже за миллион долларов!
— Они столь постыдны? — Она по-прежнему внимательно изучала меня. — Ты занимался извращенным самоудовлетворением, как это описывается в пособиях по психиатрии?
Я чувствовал, что еще немного — и я упаду в обморок.
Очевидно, я затронула очень болезненную для тебя тему, — заметила Прис. — Но не стоит стыдиться. Ты же больше этим не занимаешься, правда? Хотя… Ты не женат и не можешь нормальным образом решать свои сексуальные проблемы.
Она помолчала, как бы взвешивая, и вдруг спросила:
— Интересно, а как у Сэма с сексом?
— Сэма Вогеля? Нашего водителя из Рено?
— Сэма К. Барроуза.
— Ты одержимая, — сказал я. — Твои мысли, разговоры, мозаика в ванной — и еще этот Стэнтон…
— Мой симулякр — совершенство!
— Интересно, что бы сказал твой аналитик, если б знал?
— Милт Хорстовски? Он уже знает и уже сказал.
— Ну так поведай мне. Разве он не назвал твою затею разновидностью маниакального бреда?
— Нет. Он считает; что творческий процесс полезен для моей психики. Когда я рассказала про Стэнтона, доктор похвалил меня и выразил надежду, что мое изобретение окажется работоспособным.
— Очевидно, ты предоставила ему выборочную информацию.
— Да нет, я рассказала ему всю правду.
— О воссоздании Гражданской войны силами роботов?
— Да. Он отметил своеобразие идеи.
— Боже правый! Да они там все сумасшедшие!
— Все, — ухмыльнулась Прис. Она потянулась и взъерошила мне волосы. — Но только не старина Луис. Так ведь?
Я молчал.
— Ты слишком серьезно все воспринимаешь, — насмешливо протянула Прис. — Расслабься и получай удовольствие. Да куда тебе! Ты же ярко выраженный анализирующий тип с гипертрофированным чувством долга. Тебе следует хоть раз расслабить свои запирательные мышцы… смотри, как все связано. В душе тебе хочется быть плохим, это ведь тайное желание каждого человека анализирующего типа. С другой стороны, чувство долга требует выполнения обязанностей. Все это ведет к педантизму и перманентному пребыванию во власти сомнений. Вот так. У тебя ведь куча сомнений…
— Нет у меня сомнений. Только чувство абсолютного всепоглощающего ужаса.
Прис засмеялась и снова прикоснулась к моим волосам.
— Конечно, очень смешно, — огрызнулся я. — Мой всепоглощающий ужас — отличный повод для веселья.
Это не ужас, — сухо сказала она. — Просто нормальное человеческое вожделение. Человеку естественно желать. Немного меня. Немного богатства. Немного власти. Немного славы.
Она свела два пальца почти вместе, чтобы продемонстрировать некое малое количество.
— Примерно вот столько. А в совокупности получается много. Вот тебе твои всепоглощающие чувства.
Прис улыбалась, явно довольная собой. Мы продолжали свой путь.
В Бойсе, в доме моего отца, мы упаковали нашего симулякра, погрузили его в машину и снова поехали в Онтарио. Там Прис высадила меня у офиса. На обратном пути мы мало разговаривали. Она снова замкнулась, меня же мучило чувство смутной тревоги и обиды. В то же время я подозревал, что мое состояние только забавляло Прис. Так что у меня хватило ума держать рот на замке.