— Но теперь-то что, — раздумчиво поднял глаза Мика. — Ты хочешь со мной тут поселиться?
— Разве это возможно? — вопросом на вопрос ответил Йонатан.
— Все возможно, вопрос только в том, зачем тебе это. Ты ведь можешь сегодня переночевать в своей с Алисой иерусалимской квартире, насладиться тишиной и одиночеством, успокоиться, а завтра вернуться в Шаарей-Ора, получить немного тумаков, извиниться, и все вернется в свою колею. Зачем тебе все баламутить? Да и жизнь тут, между нами говоря, не сахар. Каждый день приходит какой-то местный секретарь и велит мне выметаться, носит официальные письма от главы ешивы, где тот меня информирует, что я незаконно завладел комнатой в ешиве, и что они намерены вызвать полицию. Это, прямо скажем, не ужасно, но и не слишком приятно. Кроме того, тебя здесь узнают. Плюс-минус завтра же они заметят, что за звезда к ним приехала, и начнут донимать тебя вопросами. Честно говоря, это не стоит того. Я сюда попал только после того, как у меня кончились деньги на аренду — немного пожил у родителей, но мы постоянно ссорились. Они хорошие люди, но мы на разных волнах, и я уже не мог с ними оставаться ни минуты. Но ты смотри, теперь у тебя есть сын Идо, может, к тебе они отнесутся по-другому, — Мика широко улыбнулся Йонатану.
Ночь Йонатан провел на верхнем ярусе колченогой двухэтажной кровати в захваченной Микой комнате. Ему не спалось, да и громкий ритмичный Микин храп делал свое. Он раздумывал, не сбежать ли, не поехать ли спать в их с Алисой квартирку с видом на Эйн-Карем, не вернуться ли в дни до родов, когда все хорошее еще было у него впереди. У них. Но он знал, что не сможет там находиться без Алисы, и вообще — не может быть сейчас один.
Утром их разбудил стук швабры об дверь, а в щель под дверью просунулось официальное оповещение от ешивы, что если сегодня до двенадцати комната не останется пустой, чистой и прибранной, то дирекция ешивы будет вынуждена обратиться в полицию с жалобой о вторжении.
Мика смял письмо, безучастно скомкал его в шарик и бросил в мусорное ведро.
— Каждое утро так, этот громила приходит и сует мне под дверь бумагу. Как будто этих сволочей в полиции хоть на грош это заинтересует. Между нами говоря, я никому не мешаю. Тут полно пустых комнат. Кто ушел в армию и оставил пустовать кровать, кто женился, у кого кризис среднего возраста начался — не учится, ищет себя, находит. Знаешь, тут шутят, что под некоторыми кроватями валяются трупы зубрил, умерших от прилежания, и никто об этом даже не знает. Но дирекции нечем заняться, вот они и нападают на меня.
Полный стыда за проведенную ночь, Йонатан вышел из общежития, на автобусе поехал в Бецалели, встал перед классом и принялся преподавать субботнюю ѓалаху, будто ничего в его жизни не изменилось. А после первого урока к нему подошел Бен-Цур и чутко поинтересовался здоровьем малыша, на что Йонатан произнес: слава Богу, подрос — в надежде, что Бен-Цур не заметил его испуганной интонации.
Затем он вернулся в бейт мидраш и снова погрузился в Гемару: стал с начала читать найденный на пюпитрах трактат «Кидушин», с головой погрузившись в него, пока не позвонил встревоженный Мика и спросил, куда он делся. Когда Йонатан вернулся в комнату, Мика упрекнул его:
— Ты ненормальный, почему не позвонил сегодня Алисе? Ты лезешь на высокое дерево, потом не сумеешь спуститься. Подумай как следует, что ты делаешь.
Наутро — снова пробуждение от шума швабры. При помощи простых отмычек дверь распахнулась, в проеме возник глава ешивы, рядом с ним — директор, позади — двое гордых собою «взломщика». Йонатану показалось, что ему мерещится, но глава ешивы, в костюме и с седеющей бородой, оглядел их обоих сочувственно и насмешливо. Затем, однако, состроил гневную мину и резко заговорил:
— Доброе утро, я прошу вас покинуть эту комнату. У нас здесь ешива, а не гостиница или пансион. Из-за того что мы находимся у въезда в Иерусалим, сюда постоянно являются всякие типы, и нам очень важно не быть общежитием для людей, которые здесь не учатся.
Мика сонно взглянул на него и бесцветным голосом спросил:
— Но, уважаемый рав, как насчет гостеприимства? Поверьте, мы никому тут не вредим.
Глава ешивы секунду помолчал, словно взвешивая возможность поддаться очарованию Мики, и наконец ответил:
— Вы хороший парень, и я был бы рад пригласить вас домой, но здесь — ешива, а не ночлежка, нельзя позволить тому, кто здесь не учится, постоянно здесь ночевать. Я ни в коем случае не стремлюсь никого задеть, а хочу поступить с вами по совести, поэтому можете остаться до утра пятницы, а в воскресенье я уже вселю сюда учеников ешивы. Знаете ли, у нас, слава Богу, во всем интернате нет ни единой пустой кровати. — Только после этого он, словно впервые заметив Йонатана, холодно спросил: — А с вами что, цадик?