— Ладно, пойду, — обреченно махнула рукой агроном. — Поняла. Но смотри мне, как завод зародышей запустишь — первую же продукцию мне!
— Обязательно, — поднял руки в шуточном жесте сдачи инженер. — Только погоди. Ты не слыхала, вроде бы планетологи давеча говорили, что в этой реальности ландшафт во многом отличается от знакомого нам?
— Что-то такое слыхала, — снова повернулась к Оби уже собравшаяся было уходить Марфа. — Вроде они даже какие-то искусственные объекты нашли, у нас дома такого точно не было. Больше ничего не знаю, не до того мне. Все, пока.
Она быстрым шагом покинула кабинет главного инженера колонии, если большую военную палатку можно было так назвать — строить жилье, пока не запущены основные производства, никто не собирался, и в палатках пожить можно, чай, не сахарные, не растают, даже если дождь польет. На крайний случай, если вдруг мороз ударит, за десять часов жилые модули вырастить можно, но какой мороз летом? А в южное полушарие, где как раз была зима, никто соваться не собирался. И это если не учитывать ровный климат Лейты.
Немного подумав, Оби понял, что не удовлетворив свое любопытство, не сможет спокойно работать, и вызвал Игоря Орельевича Дуарте, главного планетолога, по происхождению из южноамериканских индейцев-гуарани. Впрочем, язык тот все равно знал только русский, как и большинство колонистов, кроме самых старых. Национальная принадлежность давно перестала интересовать граждан империи, о ней еще помнили, хотя далеко не все, но какого-либо значения не придавали. Ведь все — русские. Да, русские индейцы, русские немцы, русские евреи, русские англичане, русские японцы и так далее, но какая разница? Все равно русские.
То, что имперцы-коммунары старших поколений сумели так воспитать молодежь, было их несомненной заслугой. Первым такое еще в первой половине двадцатого века попытался сделать товарищ Сталин, и у него получилось вырастить поколение мечтателей, певцов и ученых, вот только их всех чуть ли не поголовно выбила Великая Отечественная война — именно это поколение до полусмерти напугало западников, именно ради его уничтожения апологеты эгоизма натравили на СССР специально натасканного бешеного пса, который им же в глотки потом и вцепился. Пришлось западникам в результате идти на союз с ненавистным дядюшкой Джо.
В империи приступили к воспитанию поколения молодых коммунаров, стремящихся в небо, только когда Запад, как таковой, прекратил свое существование. Некому стало мешать. А родителей, имевших старую психологию, к воспитанию детей не подпускали в принципе — нельзя было позволить им передать новым поколениям свои сгнившие напрочь «идеалы» подлости и жадности. И после ста пятидесяти лет неустанного труда у имперцев все получилось — носители чуждых, отвратительных идей эгоизма и его производных, наподобие либерализма, либертарианства, национализма, эгоцентризма и прочей дряни, в итоге попросту вымерли, никому свои «идеи» не передав и не оставив по себе почти никаких следов. Их культурное наследие было тщательно изучено искинами, из него убрали все лишнее и наносное, всю подлость и жестокость. А дети, выросшие в коммунарских интернатах, не желали на редких встречах слушать жизненную «мудрость» родителей и удобно устраиваться в жизни ценой подлости, обывательские взгляды старшего поколения вызывали у них даже не отвращение, а откровенное омерзение. Они хотели летать! Они хотели мечтать! Строить! Жить! Любить! Творить! И совсем не хотели «зарабатывать деньги», чтобы сладко жить за счет других, карабкаясь ради достижения этой гнусной цели по чужим головам.
— А, это ты, Оби, — отозвался Игорь, появившись на голоэкране, он выглядел смертельно уставшим, с синяками под глазами, видно, похоже, не спал третьи сутки. Трудоголик, как и остальные спецы. — Приветствую! Хотел чего?
— Да вот, слухи пошли, что вы что-то интересное нашли, — подался вперед инженер, его маленькие черные глазки горели живым любопытством.
— Нашли, — кивнул планетолог. — Причем там, где дома ничего подобного не было. — Представляешь, на месте Мироновска целый чужой город, уходящий в скалы! Ты же бывал в Мироновске дома, насколько я помню?
— Бывал, конечно, — подтвердил Оби. — Там чудные горячие источники.
— Помнишь долину Поющих фонтанов? — поинтересовался Игорь.
— Помню, там красиво.
— Мы над ней пролетали и сразу поняли, что внизу что-то не так. Опустились ниже и чуть из флаера не повыпадали — внизу был город, причем совершенно чуждых очертаний — неровные шары и призмы, нанизанные на изломанные иглы, соединенные кучей переходов, мостиков и… э-э-э… — сплетений щупалец, что ли? Не знаю, как это даже назвать, видеть надо. И все уходит прямо в скалу. Мы, кстати, пока так и не решились проникнуть ни в одно здание, сканирование сообщает, что в «городе» довольно высокая энергетическая активность. Археологов, имеющих опыт работы с чужими артефактами, сейчас спешно выводят из стазиса, без них никто на такой объект не полезет, еще рванет. Пока только со стороны фиксируем, что там происходит. Причем, этот «город» единственный, больше ничего необычного на Лейте не обнаружено.