Но зря я старался. Когда Королькову что-нибудь втемяшится, ему ничего не докажешь. Я махнул рукой. Я только сказал: «Ты как хочешь, а у меня своё мнение».
Корольков повздыхал, развернул листок бумаги, который всё время вертел в руках, прочитал что-то, сложил листок, опять повздыхал. Вид у него был совсем расстроенный.
— Я привык готовиться к каждому мероприятию, — сказал Корольков. — Ты помнишь, Лёня, как я выступил на диспуте?
— Ты мирово выступил! — сказал я.
— А на том сборе, когда тебя обсуждали, ты помнишь, как я замечательно выступил?
— Ещё бы! — ответил я. — И тогда ты выступил хорошо.
— А вот к завтрашнему мероприятию, — жалобно сказал Корольков, — я никак не могу подготовить выступление. До двух ночи сидел — не получается…
Ну, такого я не ожидал даже от Королькова! Я подумал: «Может, он заболел?» Я сказал:
— Ты что, с ума спятил?! Зачем тебе готовить выступление? Всё уже подготовили пионервожатая, Ольга Гавриловна и пионерский актив нашего класса.
Мои слова Королькова не успокоили. Он бубнил, что не может идти на мероприятие без подготовленного выступления.
Ну что ты будешь делать! Я в одних трусах заходил по комнате. Я решил как-нибудь попонятней объяснить Королькову, а то уж очень он мучился.
— Сёма, — спросил я, — ты можешь себе представить, что ты умер?
Корольков подумал и ответил:
— Могу.
— Ну вот, — сказал я, — если ты умер, разве твоё дело организовывать похороны? Всё сделают другие: помоют тебя, оденут, цветов нанесут, — а тебе останется только спокойно лежать. Ты понял? Так и на сборе будет. Другие обо всём позаботятся: приготовят выступление и всё такое, — а ты только слушать будешь, отвечать на вопросы, а под конец пообещаешь, что не будешь драться.
— И всё? — спросил Корольков.
— А что ещё? — закричал я. — Ты проснулся, Корольков? Или ты всё ещё спишь? Ну подумай, какие глупости ты болтаешь!
Но Корольков хоть и не спал, был в таком состоянии, что ничего не соображал. Он протянул мне листок и попросил, чтобы я прочёл его выступление. Я не стал читать, оттолкнул его руку и стал одеваться.
— Если ты мне не веришь, — сказал я, — то идём, я тебя отведу к понимающему человеку.
Я повёл его к Грищуку.
Грищук ещё спал. Его бабушка попросила: «Разбудите его, хлопчики, а то он меня не слухает». Я стал трясти Грищука за плечи. Грищук открыл глаза, посмотрел на меня как-то странно, вскочил и начал одеваться. Он быстро одевался, сопел, и вид у него был грозный.
— Я знал, Водовоз, — сказал он, — что ты придёшь ко мне драться. Мне говорили, что ты тренируешься по боксу. Сейчас пойдём во двор.
— Да нет, Грищук, — сказал я, — мы к тебе по делу. Тебя на каждом сборе обсуждают; расскажи Сёме, как надо себя вести, а то он волнуется.
— Что он, маленький? — сказал Грищук. — Ну, сначала ты станешь вот так, а тебе скажут: «Как ты стоишь? Стань как следует!» А потом тебе скажут: «Смотри классу в глаза! Умел проказничать — умей и отвечать».
— Грищук, но это же не обязательно, — сказал я.
— Обязательно, — ответил Грищук. — Вот увидишь.
— Ну хорошо, — сказал я, — а теперь объясни, что надо говорить.
— Говорить надо под конец. А сначала такое говорят, что отвечать не надо.
— Какое? — спросили мы с Сёмой.
— А вот такое: «Как ты дошёл до жизни такой?», «Ты хоть бы мать свою пожалел!», «Вся страна работает, чтоб тебя одеть и обуть», «Почему ты подводишь весь класс?» На это отвечать не надо, — объяснял Грищук. — Нужно только постараться заплакать. Заплачешь — скорей простят.
— Вот видишь! — сказал я Королькову. — Это же просто. Ну, а что говорить надо? — спросил я Грищука.
— Не знает он, что ли? — ответил Грищук. — Говорить надо под конец: «Оправдаю доверие… пришью пуговицы… буду мыть руки… исправлю все двойки… в последний раз обещаю». Вот и всё!
— Вот видишь, Сёма! — сказал я. — Скажешь: «Больше никогда не буду драться» — и всё! Выбрось своё выступление.
Я протянул руку, хотел забрать у Королькова бумажку.
Он не дал. Он прошептал: «Как же так?» — и выбежал из комнаты. Я его догнал на улице, но он не стал со мной разговаривать. В классе он сел за парту и просидел с опущенной головой все пять уроков. Он даже на переменах не вставал.
На сбор пришли пионервожатая, Ольга Гавриловна и Владимир Петрович. Я сначала не понял, почему это Владимир Петрович пришёл, а не завуч или директор, но потом вспомнил, что Владимир Петрович замещает завуча, — Манечка Аб на перемене рассказывала. Наша завуч как раз ушла в отпуск, у неё ребёнок скоро должен был родиться.