Эпизод шестой
Зимнее утро. Часов восемь. До начала занятий остаётся час. Но Кузнецов и Кукин уже возле школы. Они сидят на скамейке с лопатами в руках. Холодно, оба ёжатся.
КУКИН (зевая). Замёрз… И чего ты придумал в такую рань вставать? Никто не идёт больше. Одни мы сидим как дураки.
ОЛЕГ. А что, плохо придумал? Я ведь умный, я плохо не придумаю. Вот ты смотри, придёт директор, а мы снег убираем. Он спросит: «Вы что делаете?» А мы скажем: «Снег убираем». Он спросит: «А кто вам поручил убирать снег около нашей школы?» А мы скажем: «Никто не поручил, мы сами догадались. Мы решили всем классом следить за порядком». Что он тогда подумает?
КУКИН. Подумает, что мы дураки, и всё.
ОЛЕГ. Ну, это он, может, так подумает. А скажет, что мы сознательные. Никто ведь не догадался, одни мы. Кто же тогда должен в поход идти? Мы, конечно! И Анна Ивановна так подумает.
КУКИН. А всё равно холодно.
ОЛЕГ. Если холодно, тогда погрейся. Начинай снег убирать.
КУКИН. А чего убирать, если никто не видит. Сам убирай.
ОЛЕГ. Мне-то не холодно.
КУКИН. Ну и мне не холодно.
Слышится шум проезжающей мимо школы машины. Ребята провожают её взглядом.
КУКИН. Олег, ты бы пошёл шофёром работать?
ОЛЕГ. Школу кончу, там посмотрим.
КУКИН. А я бы хоть сейчас пошёл. До чего учиться надоело…
ОЛЕГ. Ты ведь и не учишься. Так… списываешь только.
КУКИН (со вздохом). А списывать, думаешь, не надоело? Анна Ивановна со мной занималась-занималась… Когда она рядом сидит — всё понимаю, отойдёт — опять ничего не понимаю. Наверное, у меня мозги неправильные.
ОЛЕГ. Брось ты, Саня… Теперь мы тебя исправим. Мы с тобой заниматься будем. Вот только снег уберём, и сразу начнём заниматься. Это только начать трудно. А потом само будет получаться. Вот я, например, способный, но разболтанный. И всё равно у меня троек нет. А ты — неспособный и лентяй. А если будешь неспособный, но трудолюбивый, то и будешь как я. Способный и разболтанный — это всё равно что неспособный и трудолюбивый.
Слышится шум подъезжающей автомашины. Она останавливается. Хлопает дверца. Входит шофёр с ведром в руке.
ШОФЁР. Ребята, вы из этой школы?
ОЛЕГ и КУКИН (вместе). Из этой…
ШОФЁР. Как у вас там, водички можно набрать?
КУКИН (радостно). Радиатор долить?
ШОФЁР. Так точно. А ты случайно не шофёр?
КУКИН. Да нет… Я учусь.
ОЛЕГ. Он у нас отличник учёбы. У него — ни одной тройки.
ШОФЁР. Ну и правильно. Так и надо.
КУКИН (вполголоса, подталкивая Олега). Брось ты трепаться!
ОЛЕГ. И ни одной четвёрки.
ШОФЁР. Ну, понятно, раз отличник.
ОЛЕГ. И ни одной пятёрки — одни двойки…
ШОФЁР. А вот это уже нехорошо.
ОЛЕГ. Слышишь, Саня, что про тебя говорят?
ШОФЁР. Да нет, это я тебе говорю — нехорошо. Он ведь тебе товарищ, так? А ты над ним смеёшься. Да ещё при постороннем человеке.
ОЛЕГ. Ага! Значит, вы — посторонний. Сами признались!
ШОФЁР. Ну и что? Теперь надо мной будешь смеяться?
КУКИН (Олегу). А ты помолчи лучше! (Отталкивает Олега. Шофёру.) Дайте я воды принесу. (Берёт ведро и уходит.)
ШОФЁР. Видал, как получается? Обидел товарища…
ОЛЕГ. А если у него и правда двоек много?! Что я — молчать должен?
ШОФЁР. Вот этого я не знаю, должен ты молчать или нет. Я человек посторонний — приехал и уехал. И всё забыл. А вот у товарища твоего всё в памяти останется, все слова твои. Словом-то человека сильней, чем кулаком, убить можно.
ОЛЕГ. Чего это мне всё про слова говорят? Анна Ивановна тоже: «Слово, слово…» Что же мне теперь, рот заткнуть?
ШОФЁР. А кто это Анна Ивановна?
ОЛЕГ. Учительница наша. Классная руководительница.
ШОФЁР. Значит, умная у тебя учительница. Значит — заткни.
Входит Кукин с ведром, подаёт ведро шофёру.
КУКИН (шофёру). А на шофёра долго учиться?
ШОФЁР. Смотря на какого. На хорошего — два года, да потом ещё лет десять.
КУКИН (с ужасом). Двенадцать лет!