Он смотрел на меня сверху вниз, из-под ресниц, пронзая стрелами своих тёмных глаз. И в этот момент я чувствовала себя нашкодившим котёнком, который дрожит всем своим тельцем, искренне не понимая, что же сделал не так.
Его блестящие чёрные волосы ниспадали на плечи, что были окутаны чёрной водолазкой. Обилие тёмного оттенка особенно сильно выделяло его чуть бледное, точёное лицо: густые тёмные брови над не поддающимися никакому описанию глазами, правильной формы нос, родинка на подбородке, при виде которой бабочки в моём животе начинали устраивать Содом и Гоморру, и эти губы... Те самые губы.
Я чувствовала, как предательски таю, словно дынный пломбир в середине июля...
— Садись скорей, — прошептал Билл, тоже на секунду задержавшись взглядом на моих губах, и тут же отвёл взгляд, сглотнув и поведя кадыком.
Бессильно схватившись руками за крышку стола и спинку стула, я, наконец, опустилась на своё сидение. Да где это видано, чтобы человек одним своим присутствием мог так влиять на моё физическое состояние? Я, в конце концов, не какая-то там наивная девчонка, которая создала себе кумира и во всём себе его идеализирует!
Собравшись с мыслями, я резко тряхнула головой и сжала руки в кулаки. Так продолжаться больше не может: я сейчас же беру себя в руки, обращаю всё своё внимание на то, что происходит на занятии и не думаю о своём соседе, который непонятно с чего вдруг стал излучать устрашающе дурманящие разум флюиды.
Быстрыми движениями я достала из сумки ручку и нотную тетрадь, краем глаза замечая, что сосед по парте с недоумением оглядывает меня в надежде понять, что же со мной происходит. Крепко сжав корпус ручки, я направила его на бумагу, со всей силой вдавливая пишущий кончик стержня в лист, тут же делая в нём дырку.
— У тебя всё хорошо? — шёпот Билла обжёг моё ухо так горячо, что мне пришлось дёрнуться, чтобы не загореться всей.
— Всё в норме, — как можно более буднично произнесла я, глубоко втягивая носом воздух. О Боже, почему от него так одуряюще пахнет?.. Кажется, смесь ментолового шампуня и древесного аромата какого-то одеколона... И с каких пор он вообще стал пользоваться парфюмом?
Всё в норме. За исключением того, что я сейчас потеряю сознание, либо сойду с ума.
— Вот, скорее перепиши то, что мы прошли в начале урока, — подвинув ко мне свою нотную тетрадь, добавил Билл. И я в очередной раз удивилась его прилежности в отношении музыкального образования: целый лист альбомной ориентации уже был убористо исписан нотами, различными знаками и пояснениями к ним. Его пальцы нетерпеливо постукивали по столу, и, когда я обратила на них свой взгляд, мой желудок исполнил очередной акробатический номер. Я помнила, я почти чувствовала, какая тёплая и успокаивающе приятная на ощупь его ладонь...
Выбравшись из головокружительно сладкого плена воспоминаний, я зыркнула на парня почти с презрением. Да можешь ли ты хотя бы секунду не раскрывать свой рот, которым так неистово целовал меня, словно делал это в последний раз? Можешь не вертеть своей головой, чтобы до меня не доносился этот твой хренов упоительный запах? Тебе трудно, что ли, перестать хлопать своими глазами, в которых я готова остаться и прожить всю жизнь, только если попросишь? Идиот.
Но в чём я его обвиняю? Он не делает ровным счётом ничего, даже не пытается меня провоцировать. Он, как самый настоящий прилежный ученик, сидит, вперившись взглядом в доску и чуть кивая головой, словно подтверждая, что полученная информация усваивается успешно. Он не нервничает, его поведение абсолютно адекватное, как и всегда... А какого, спрашивается, дьявола, он ведёт себя так, словно ничего не произошло? Будто бы мы вернулись на несколько месяцев назад, туда, где не было совершенно никаких слов, откровений, признаний и этой непонятной... Страсти? Страсти, которая сжигает меня как некачественную спичку, в считанные секунды.
Это всё я. Это я сижу здесь, как лягушка на разгромленном болоте, пытаясь квакнуть, но от охватившего ужаса рот даже не открывается.
Кажется, у меня и правда поднялась температура. Что есть мочи вытаращив напряжённые глаза, я начала бездумно списывать всё, что было у Билла в тетради. Наконец, перенеся весь материал в тетрадь корявым, как у врача с большим стажем, почерком, я, не глядя, подвинула тетрадь в сторону её обладателя и обессилено опустилась тяжелой головой на свою руку.
— Ты будешь со мной?.. — вещал тихий голос прямо над моей головой, заставляя целую толпу мурашек пробежать кросс по моей спине.
— Что-о-о-о? — непонимающе и почти беззвучно произнесла я, поднимаясь и выпрямляясь на стуле.
— Я говорю, в группе со мной работать будешь? Сейчас самостоятельная будет, вообще-то, — раздражительно громко и отчётливо выпалил Билл.
— А... Да, конечно, конечно, — стараясь проморгаться, пробормотала я.
— Да что происходит-то, в конце концов? — сдвинув густые брови, и развернувшись ко мне в пол оборота, парень начинал всё сильнее повышать голос. Его прекрасные глаза метались по моему лицу, не зная где остановиться, рот приоткрылся в немом вопросе, и я больше не могла просто так сидеть и смотреть на него, как будто всё нормально, это было чертовски сложно, невыносимо и почти больно физически.
Вытащив правую руку из кармана, я резко просунула её под стол и крепко-накрепко сжала ладонь Билла в своей. Так, словно держусь за край обрыва, с которого сейчас упаду. А я ведь так боюсь упасть...
— Что ты.... — начал он, глядя то вниз, на наши руки, то снова мне в глаза.
— Просто помолчи, — промолвила я, улыбаясь и глядя на что-то рассказывающую мисс Хэтчинсон. Сейчас всё это было так далеко и не важно... Я почувствовала себя мобильным телефоном с севшей батарейкой, который только что подсоединили к зарядному устройству.
Мне стало легче.
POV Билл
One Republic – Counting stars
- Аккуратнее! Давай, хватай снизу!
- Густав, не указывай мне что делать!
- Ты же его уронишь!
- Билл, не стой столбом, помоги уже хоть чем-нибудь!
Я с тяжёлым вздохом закатил глаза и оттолкнулся от внешних стен гаража, на которые опирался. Не знаю, насколько хорошей была идея репетировать с нашими новыми знакомыми у нас в гараже, но сейчас я немного пожалел об этом. Около нашего дома остановился небольшой грузовой автомобиль, из которого Том, Густав и Георг выгружали ударную установку блондина. Бас-гитара, пара рюкзаков ребят и упаковка «Red Вull’a» уже стояли у дверей гаража и смиренно ждали своего часа.
В отличие от своего гиперактивного брата, я не участвовал в «увлекательном» процессе переноса музыкального инструмента Густава в нашу студию, а лишь смотрел на всё это действо со стороны. Но, к моему глубочайшему сожалению, моё бездействие быстро заметили, и мне пришлось влиться в дружную команду своих коллег по музыкальной группе, о которой мы с братом так мечтали. Если честно, то я даже не представляю, что из этого всего выйдет...
— Давай я пока отнесу хай-хэт, — я подошёл к невысокой стойке с двумя тарелками, закреплёнными на металлическом стержне, и обратился к Тому.
— Убери руки! — брат оттолкнул меня в сторону и взял её сам. И зачем он вообще просил моей помощи?
Я лишь вздохнул, снова закатывая глаза. Сегодня Том был крайне возбуждён, немного резок и взволнован. Я вполне могу его понять. Сейчас для него на первом месте была зарождающаяся группа, и он был готов пустить на её создание все свои силы, а ребята, которые не отличались от моего близнеца меньшим энтузиазмом, поддерживали его на все сто процентов. Что касается моего разделения приоритетов, то здесь можно лишь посочувствовать.
Мои мысли о Виктории занимали всё время моего бодрствования и не только. Во сне девушка обязательно являлась ко мне, после чего мой день с самого утра обещал быть унылым, как и я сам. Ещё больше меня смущал поступок, который она совершила в музыкальной школе. Это как называется вообще? Я что, похож на йо-йо, который можно то откидывать на длинной гибкой леске, то по желанию притягивать обратно?