— Милая, пойдём пообедаем? — спросила родительница, пытаясь заглянуть в моё лицо. Наверное, проверяет, не плачу ли я...
— Я не голодна, — отозвалась я, не открывая глаза. Очевидно, я проспала около четырнадцати часов... С ума сойти.
— Так нельзя, Виктория. Тебе нужно поесть, — обеспокоенно, но с долей упрёка, проговорила мама.
— Я. Не хочу. Есть, — отчеканила я, открывая глаза и глядя на мать.
Она лишь отшатнулась и, помедлив несколько секунд, встала.
— Может, позанимаешься на фортепиано? — предложила она, пожимая плечами и указывая на инструмент. — Музыка всегда помогала тебе справиться с плохим настроением...
— Мам! Ты что, издеваешься?! — закричала я, отрывая голову от подушки и принимая сидячее положение. — Плохое настроение?! Серьёзно?! Я ненавижу это чёртово фортепиано! Не хочу его видеть!
— Детка...
— Оставь меня, мама! — не давая родительнице возможность договорить, прокричала я.
Когда дверь моей комнаты закрылась, я обессилено рухнула на подушки, раскинув руки в стороны. Я не хочу слышать музыку. Никакую. Не хочу видеть фортепиано, нотные тетради и какие-либо учебники, включая школьные. Не хочу думать об экзаменах, учителях, одноклассниках... Я хочу быть в своей комнате и не видеть ничего. Хочу закрыть глаза и провалиться в сон...
Я пропускала занятия с миссис Тёрнер, даже не удосуживаясь повторять дома экзаменационные произведения, а также все остальные предметы в музыкальной школе. Там мне всё напоминало о Билле и о том, что всё теперь разрушено.
Раздражённо взбивая подушку, я вновь положила на неё голову, а потом встала и резко направилась к музыкальному инструменту, стоящему в углу комнаты, а затем опустилась на мягкий светло-сиреневый пуфик. Открыв крышку фортепиано, я медленно провела по клавишам пальцами и закрыла глаза.
В моей голове заиграла песня, которую Билл пел мне в гараже, и моё сердце тут же как будто полосонуло острым ножом. Я сжала зубы и изо всех сил ударила по клавишам кулаками. Ещё раз, ещё и ещё...
— Ненавижу! — закричала я, с оглушающим грохотом захлопывая крышку бедного, ни в чём неповинного инструмента.
Закрыв пылающее лицо руками, я покинула пианино и направилась к столу, сразу же садясь на стул возле компьютера. Включив его, я нетерпеливо потряхивала ногой, ожидая скорейшей загрузки, и вертела мышью из стороны в сторону, крепко сжимая её пальцами.
Когда компьютер дружелюбно поприветствовал меня, я сразу же направила указатель мыши на папку с фотографиями. Возможно, я совершаю роковую ошибку, добивая себя, но разве меня это сейчас волнует?
Открыв нужные фото, я замерла. С монитора на меня смотрели прекрасные карие глаза, вызывая тупую боль, поглощающую меня полностью. Я подалась вперёд и приблизила фото, чтобы видеть эти глаза максимально близко, чтобы потонуть в них и больше никогда не выбраться...
Билл улыбался мне. Улыбался так, как не улыбался никто... И мне было безумно больно от того, что больше он никогда мне не улыбнётся. Я сама всё разрушила. Я ломаю людские жизни. Жизнь Билла, Стива... Свою, в конце концов.
Я не прекращала думать о Билле. Я не прекращала ощущать его рядом с собой, словно сумасшедшая, и не знала, хочу ли, чтобы он исчез.
Глядя в глаза, которые смотрели на меня с монитора компьютера, я больно прикусила губу, тут же почувствовав железный привкус крови, и обречённо опустила голову.
====== Крест ======
POV Виктория
Breaking Benjamin – Give me a sign
— У вас есть ровно один час. Сейчас три пятьдесят девять. Начинаем ровно в четыре, а в пять все работы должны лежать на моём столе. Если увижу, что кто-то списывает, — мисс Хэтчинсон строго оглядела класс из-под очков. — Забираю работу. Без права на пересдачу.
Класс охнул, а я лишь опустила голову, глядя в свой девственно-чистый лист, который не было смысла даже подписывать. Мне было трудно дышать в этом кабинете, ведь рядом со мной сидел высокий, худой брюнет, который до сих пор даже ни разу не глянул в мою сторону. Хотя, чему я удивляюсь. Наверное, на его месте я поступила бы точно так же...
— Время... пошло, — коротко объявила мисс Хэтчинсон и опустилась за учительский стол, откуда собиралась наблюдать за выпускниками, пишущими экзамен.
Время финальных контрольных работ по музыкальным дисциплинам подкралось незаметно. За окном вовсю бушевал май: птицы весело щебетали свои песни, растительность распускалась и цвела неумолимо быстро и, казалось, только лишь я затухала с каждым днём. Лиловые мешки под глазами, серое лицо, искажённое перманентной маской боли, дрожащие, как у страдающего болезнью Паркинсона, руки, одежда, что болталась на мне, как на палке, после потерянных в стрессе пяти килограмм — всё это давно уже стало привычным. Раздражали только люди, пытающиеся проявить ко мне сочувствие, в котором я совсем не нуждалась. Им никогда не понять, не оказаться на моём месте, и слава Богу.
Бросив осторожный взгляд на Билла, я тут же вернулась к своему листу, чуть прикрыв глаза, словно впитывая в них только что увиденный образ парня. Билл выглядел уже почти так же, как и раньше: о произошедшем с ним месяцем ранее инциденте напоминал лишь красноватый шрам над бровью, который остался после снятия швов.
Открыв глаза, я посмотрела на другой лист, на котором было напечатано около пятидесяти экзаменационных вопросов, ни на один из которых я не знала ответа. Криво усмехнувшись, я начала тихонько постукивать ручкой, пытаясь делать вид, что сосредоточилась и изо всех сил вникаю в задания.
Я почувствовала резкие движения рядом с собой, глянула вправо и увидела, как Билл с бешеной скоростью записывает ответ уже, кажется, на десятый вопрос. Естественно, в отличие от меня, он наверняка старательно готовился к важным для его будущего экзаменам. А может, и нет. Уверена, парень и без подготовки знал всю теорию, практику и остальное прилагающееся.
Тяжело вздохнув, я снова обратилась к заданиям. Когда мы успели пройти все эти ужасные, длинные термины? Обычно, любая учёба была моей сильной стороной, но сейчас я впервые чувствовала себя полнейшим профаном, и меня в какой-то степени это даже забавляло. Интересно было узнать, каково это — пустить коту под хвост несколько лет обучения в музыкальном заведении.
Списать у Билла, листок которого, кстати, прямо-таки смотрел на меня, было выше моей гордости. Мне не хотелось оставаться у него в долгу, а просить его о помощи — это уже слишком. После всего случившегося, любой уважающий себя человек вежливо попросил бы меня помочь себе самой. Что ж, тогда план «Б».
— Мисс Хэтчинсон, могу я выйти? — тихо спросила я и чуть привстала, подняв вверх правую руку, и в то же самое время проверяя наличие телефона в кармане толстовки.
— Нет, МакИвен, — категорично ответила преподавательница, безразлично покачав головой. — Я, кажется, всех предупреждала об этом? — спросила она, обращаясь к классу, и те тут же дружно закивали. — Если бы вы, Виктория, посещали занятия, то тоже узнали бы об этом своевременно, — добавила женщина.
— Простите... — оставив последнюю надежду не потерять лицо, я опустилась обратно на своё место. Билл, сидящий рядом, чуть сдвинул брови и посмотрел на пустой лист, лежащий напротив меня. Очень медленно он перевел свой взгляд с листа прямо на меня. Парень выглядел озадаченно, его глаза словно задавали вопрос, понятный безо всяких слов.
— У меня не было времени учить, — тихо огрызнулась я, отворачиваясь от брюнета.
Какого дьявола он смотрит на меня осуждающе? Он всерьёз считает, что я должна была предпочесть парню, находящемуся на грани между жизнью и смертью, какие-то жалкие экзамены?
Злость обуревала мною, и я ненавидела Билла в этот момент, хоть он даже ничего мне и не сказал. Он врывается в мою жизнь, рушит в ней всё, как слон в посудной лавке, а теперь ещё и зыркает на меня так, словно я должна вести себя как обычно? Ну уж нет!
Я разрывалась между желанием обнять при всех этого растрёпанного придурка, зарыться носом в его мягкие волосы, долго плакать, не говоря ни слова, и рвением выбежать из класса и долго бежать, пока не окажусь посреди чащи леса, где смогу вдоволь прокричаться. Часа полтора на это, думаю, мне бы хватило. А после этого я с пропавшим голосом и чувством выполненного долга направилась бы домой, где сладко заснула. Но ведь потом снова нужно будет просыпаться. И зачем я опять себе вру?..