— Я не могу думать, когда голоден, — раздражённо бросил мне Том, сложил руки на столе и положил на них свою голову. — И, тем более, отвечать на твои тупые вопросы.
— Ясно всё, — усмехнулся я, и легонько дёрнул брата за дредлок. Мы с Томом всегда видели друг друга насквозь, и эта ситуация — не исключение. Голод совсем не являлся причиной повышенной скрытности брата, он просто завалил сложный экзамен и не хочет об этом разговаривать.
Мои же результаты, как всегда, были с натяжкой удовлетворительными. К счастью, наши родители уже давно не ждали от нас с близнецом никаких высоких достижений, они были бы рады и тому, что мы просто окончим школу и навсегда забудем об этом, как о плохом сне.
Сверху послышался скрип лестницы и тихие шаги — мама, наконец, возвращалась на кухню, чтобы приступить к обеду.
— Да-да, мисс Хэтчинсон. Мне тоже очень жаль, я обязательно разберусь в произошедшем. Спасибо, что позвонили. До свидания.
Закончив разговор, родительница буквально швырнула мобильное устройство на столешницу. Мы с братом вжали головы в плечи, затаившись перед бурей. Я — потому что проблема касалась меня, а Том — потому что боялся тоже попасть под раздачу.
— И как мне это понимать? — угрожающе тихо проговорила мама, разворачиваясь к столешнице спиной. Её глаза зловеще блестели, а лицо покраснело в гневе.
— Что? — стараясь выглядеть как можно более непринуждённо, спросил я.
— То, что ты меня позоришь! Почему я должна краснеть, когда мне звонит твой преподаватель? Билл, что это вообще значит? Я думала, что для тебя в этой жизни хоть что-то важно, — разочарованно покачала головой родительница. — Тебе же нравилось в музыкальной школе? Я так старалась помочь тебе устроиться туда, а ты...
Том тяжело вздохнул и посмотрел сначала в свою всё ещё пустую тарелку, а затем на меня. В данный момент брат расставлял приоритеты, выбирая, что ему важнее: возмутиться насчёт отсутствия еды и своего голода или поддержать меня в трудной ситуации. Близнецу я рассказал о своём поступке в музыкальной школе сразу же, потому что утаить от него что-либо в принципе казалось мне невозможным. Том абсолютно спокойно меня выслушал и, вместо того, чтобы докучать, просто сказал пару слов, которые приподняли мне настроение. Поведение брата не могло меня не радовать. Всё-таки, должен же хоть кто-то из нас меняться в лучшую сторону...
— Сынок, я всё понимаю, у тебя был очень трудный месяц, — мама каждый раз деликатно обходила тему моего избиения, выбирая самые что ни на есть тонкие намёки на произошедшее. — Но разве это повод опускать руки, переставать делать то, что тебе нравится? — уже более мягко продолжила родительница. — Я думала что ты, в отличие от своего брата, ответственный, и относишься к музыке серьёзно...
— Эй! — возмущённо воскликнул Том, заёрзав на стуле. — Да я отношусь к ней ещё серьёзнее, чем Билл! Не надо меня тут приплетать!
— Тебе я ещё не простила твои сигареты! — шикнула мама, ткнув Тому пальцем в грудь, и тот тут же заметно поник.
— Сигареты?.. — переспросил я, бросая на брата взгляд, полный удивления.
— Еда на плите, — мама резко оборвала наш с близнецом диалог. — У меня пропал аппетит. После обеда чтобы убрались в своей комнате и постригли газон. И лучше оба не попадайтесь мне на глаза. — Подхватив свою тарелку, и поставив её в ящик для посуды, мама покинула комнату.
Тишина охватила кухню. Мы с братом боялись даже переглянуться, настолько нам обоим было стыдно. Мы ненавидели расстраивать маму, а тем более злить, но волей-неволей это иногда происходило, и каждый раз было неприятно.
— Ты что, куришь? — наконец заговорил я, изучая глазами свои колени.
— Ну... Бывает, — признался брат и лениво потянулся за кастрюлей, в которой томился суп, приготовленный мамой.
— И сигареты у тебя есть, наверное?.. — осторожно спросил я, не поднимая свой взгляд.
— Нет, Билл. Я курю детские сигареты, у которых внутри жвачка, — на полном серьёзе ответил Том.
Я посмотрел на брата в полнейшем непонимании того, что он сейчас вещает.
— Конечно, есть, придурок. Только тебе-то что? — заинтересованно сощурился близнец.
— Может, я попробовать хочу? — интригующе произнёс я, склонив голову направо.
— Даже не подумаю с тобой поделиться, — фыркнул Том, зачерпывая ложкой суп, который уже налил в свою тарелку. — Вздумал курить — трать свои карманные деньги, а мои не трогай.
— Единоличник, — обиженно буркнул я. — И суп налил только себе... Или ты думаешь, что мама настолько ненавидит меня, что отравила еду? А ты, как очень любящий брат, пробуешь его первым, ради меня? — я прижал обе руки к сердцу, делая вид, что неимоверно растроган. Но Том будто бы меня и не слышал.
— Чёрт, он с фрикадельками... — прохрипел брат, с трудом пережёвывая и проглатывая содержимое своей тарелки.
— Фу! — поморщился я, с сожалением глядя на то, как давится мой близнец. — Ну почему мама за семнадцать лет не может запомнить такую простую вещь, как то, что её сыновья ненавидят фрикадельки?
— Не знаю, — покачал головой брат, схватившись за живот. — Кажется, обед отменяется.
— Согласен, — безразлично бросил я и отодвинул от себя пустую тарелку.
Gorillaz – Clint Eastwood
Когда наша ужасно пыльная и захламлённая комната в кои-то веки была худо-бедно прибрана, а газон сиял свежей, обновлённой зеленью, мы с Томом, едва не падая в обморок от жара палящего солнца, сидели на скамейке на заднем дворе.
— Ненавижу солнце, — жмурясь от яркого света, пробубнил я.
— А чего так? — удивился брат и сделал большой глоток воды из бутылки. Тому всегда нравилась жара, наверное, потому, что это напоминало ему о наших семейных поездках на море в те времена, когда мы были ещё детьми.
— Чувствую себя гастарбайтером, который приехал в чужую страну, чтобы работать за копейки, — недовольно объяснил я, кивая на газонокосилку.
— Брось, тебе это только на пользу, ты бледный, как смерть! — брат пихнул меня в плечо и протянул бутылку с водой, призывая сделать глоток.
— Нет, спасибо, — поморщился я. — Дай лучше сигарету... — я с оживившимся интересом посмотрел на Тома. Никогда не пробовал курить, так почему бы не сделать это сейчас? Всё лучше, чем прятаться в грязном туалете какого-нибудь занюханного клуба ради того, чтобы в пьяном угаре посмолить и тут же хлопнуться в обморок.
— Чего тебе так приспичило-то? — недоумевал брат, уже обшаривая карманы своих безразмерных штанов. Сейчас сдастся...
Я буквально разинул рот, когда Том повертел перед моим носом пачкой «Parliament».
— Ничего не понимаю, тебе что, мама даёт дополнительные деньги за какие-то несуществующие заслуги? Это же самые дорогие сигареты...
— Я же не курю три пачки в день, — пожал плечами мой близнец, протягивая мне одну сигарету и голубую зажигалку. — Перчатки не снимай, — напомнил Том, взглядом указывая на перчатки для стрижки газона, которые я до сих пор не снял. — Чтобы руки потом не пахли табаком.
— А когда ты куришь? Когда выпьешь? Или когда плохое настроение? Или, может, после секса? — продолжал любопытствовать я.
— Нет, Билл. Только тогда, когда ты доводишь меня до белого каления. Поджигай уже!
Послушно взяв сигарету в зубы, я щёлкнул зажигалкой и, когда огонь обхватил самый кончик табачного изделия, немного втянул в себя дым.
— Ты даже не затягиваешься! Салага… — беззлобно бросил Том, потрепав меня по волосам. — Как тебе в голову-то такое вообще пришло?
— Не знаю... — морщась от дыма, попадающего мне прямо в глаза, сказал я. — Подумал, может это меня как-то утешит...
— Ты до сих пор переживаешь? — участливо спросил брат, взглянув на меня.
— Смотря о чем ты, — протянул я.
— О... Виктории, — отозвался мой близнец, и по его лицу было видно, что это имя он произнёс с большой неохотой.