Заключительная практика принесла мне неоценимую пользу. В годы последующей службы, когда мне приходилось сталкиваться с самыми разнообразными вопросами организации производства вооружения и освоения его новых образцов, я неоднократно вспоминал эти последние месяцы учебы на военном отделении Ленинградского электротехнического института.
Итак, в июле 1930 года моя учеба закончилась. У меня в кармане рядом с дипломом инженера-электрика уже лежало назначение к новому месту службы. Начальник акустической лаборатории научно-испытательного инженерного полигона - так именовалась моя должность.
На этом полигоне мне приходилось бывать и раньше, в частности, во время учебно-производственной практики 1928-1929 годов. Управление, основные отделы, лаборатории и мастерские размещались, главным образом, в старых, обветшалых зданиях, в которых до революции была какая-то небольшая фабрика. Некоторые службы располагались в шести километрах от центральной базы - в бывшей княжеской усадьбе. Когда я прибыл сюда после окончания учебы, мне сразу бросилось в глаза, что на полигоне довольно широким фронтом идет строительство. Возводилось несколько жилых домов для инженерно-технического состава, некоторые бытовые учреждения.
Выяснилось, что акустическая лаборатория, которую мне надлежало возглавить, также размещается в новостройке - двухкомнатной рубленой избушке. По соседству с ней находился деревянный сарай. Небольшой участок был огорожен забором. На этой площадке стояли отечественные и иностранные звукоулавливатели. В мастерской (она же и лаборатория) - несколько измерительных приборов, столярный верстак, скудный набор инструментов. Вот, пожалуй, и все, чем располагал я для своей "научной" деятельности.
Не окажу, что назначение на этот полигон обрадовало меня. В принципе я нисколько не возражал против исследовательской работы, связанной с испытанием вооружения. Не смущала меня и низкая техническая оснащенность лаборатории, определенные житейские неудобства. Меня волновало другое: та область военной техники, в которой предстояло работать, - звукоулавливатели и прожекторы - казалась не очень перспективной. Ну какие здесь могут быть проблемы? Ни в самой идее обнаружения самолетов по звуку, ни в техническом воплощении ее я не видел абсолютно ничего интересного. Примерно так я и сказал начальнику полигона, когда речь зашла о моей работе.
- Вы не правы, товарищ Лобанов, - спокойно ответил он мне. - Никогда не делайте скоропалительных выводов. Что, в сущности, вы сейчас знаете о принципах звукообнаружения? Ведь институт дал вам лишь общие понятия об этой проблеме. Тщательно изучите отчеты по испытаниям, которые проводились у нас. Познакомьтесь с записками своего предшественника. Думаю, что тогда кое-что для вас прояснится. Кстати, - вдруг добавил он, - не забудьте обратиться и к военно-исторической литературе. Там тоже может встретиться нечто любопытное.
Разговор с начальником полигона заронил в душу сомнения. Быть может, я действительно не во всем разобрался? Но для чего мне, инженеру, историческая литература? Тем не менее я последовал совету и засел за книги и отчеты.
Сотни печатных и рукописных страниц были прочитаны мной, прежде чем начала вырисовываться истинная картина. И как ни парадоксально, именно краткий очерк истории развития вооружения дал мне ключ к правильному пониманию многих проблем. Я убедился, что в развитии военной техники существуют определенные закономерности. Действительно, в руках человека появляется меч. Вскоре, как средство защиты от него, рождаются щит, кольчуга, шлем. Возникают крепостные стены - создаются орудия для их разрушения или преодоления. И так постоянно. Одно средство вооруженной борьбы неизменно влечет за собой появление другого, противодействующего.
Особенно характерным в этом отношении был, пожалуй, опыт империалистической войны 1914-1918 годов. Как известно, в начальный период ни одной из сторон не удавалось добиться решающих успехов. Война приняла затяжной характер. Армии зарылись в землю, укрылись в окопах, глубоких блиндажах. Передний край воюющие стороны опутали колючей проволокой. В таких условиях прорвать оборонительные позиции противника было очень трудно. Тогда в ход пошли отравляющие вещества. Но вскоре на фронте появились и контрсредства - противогазы, снижающие эффективность воздействия нового, химического оружия.
В сентябре 1916 года на поля сражений Западного театра военных действий вышли бронированные чудовища, передвигавшиеся на гусеницах. Они без особого труда преодолевали проволочные заграждения, окопы, уничтожали огневые точки и артиллерийские позиции. Казалось, нет силы, которая могла бы остановить эти подвижные, наводившие страх крепости. Однако очень скоро военные специалисты приспособили для борьбы с танками существовавшие пушки. Затем были созданы специальные артиллерийские системы, которые были более подвижны, скорострельны, имели особые прицелы, позволявшие вести огонь прямой наводкой.
С первых дней империалистической войны над полем боя появились самолеты. Первоначально авиация решала задачи разведывательного характера.
Стремление воспрепятствовать разведывательным полетам заставило воюющие стороны вооружить летательные аппараты. Теперь в воздухе то и дело вспыхивали яростные схватки. Так появилась истребительная авиация. Одновременно с этим для борьбы с самолетами начали использовать артиллерию, пулеметы. В свою очередь авиаторы стали брать на борт бомбы, чтобы не только наблюдать, но и разрушать укрепления, уничтожать склады, мосты, скопления войск. К концу войны возникла бомбардировочная авиация. Она стала наносить ощутимые удары по административным и промышленным центрам в тылу противника.
Нужно отметить, что до определенного времени средства противовоздушной обороны развивались достаточно быстро и становились весьма эффективными. Так, к примеру, за четыре года войны (1914-1918 гг.) только на Западном театре военных действий было уничтожено несколько тысяч самолетов. Цифры эти говорят сами за себя. Как же складывалась обстановка в послевоенные годы? Какие изменения претерпели авиация и средства противовоздушной обороны?
Вот тут-то и возникли своеобразные "ножницы" между средствами нападения и средствами защиты. Авиация развивалась невиданными темпами. Возрастали высоты и скорости полета самолетов. Разумеется, одновременно совершенствовались вооружение истребителей, зенитные системы. В войсках противовоздушной обороны начали появляться специальные приборы управления артиллерийским зенитным огнем, называемые сокращенно ПУАЗО. Они делали огонь пушек более точным, эффективным. Однако для того чтобы атаковать вражеский самолет в воздухе или прицельно обстрелять с земли, его нужно было прежде всего обнаружить. Ведь невозможно вести бой с противником, если неизвестно, где он находится.
В прежние годы проблема заблаговременного обнаружения самолетов решалась сравнительно просто. Наблюдатель, в распоряжении которого имелся бинокль или какой-нибудь другой оптический прибор, мог без особого труда заметить воздушную цель и сообщить по телефону о ее приближении зенитчикам или летчикам-истребителям. Действительно, все просто и ясно. Но по мере того как росли скорости самолетов, задача усложнялась. Все меньше времени оставалось для того, чтобы передать донесение, объявить тревогу, изготовиться к стрельбе, поднять навстречу врагу истребители. Кроме того, авиация становилась попросту дерзкой. Она научилась летать в облаках, над ними, ночью.
В таких условиях оптические средства, которые, кстати, позволяли определять координаты цели с высокой степенью точности, оказывались бесполезными. Появилась мысль использовать для освещения воздушных целей прожекторы. Но воплотить эту идею в жизнь было нелегко. Во-первых, снова могли помешать облака. Во-вторых, найти и осветить самолет даже в чистом ночном небе было так же трудно, как разыскать иголку в стоге сена, тем более что время на это отводилось весьма ограниченное. Позвольте, возразят мне, ведь прожектористы могут ориентироваться по шуму двигателей. Да, могут, но уж слишком приблизительно. Все равно придется обшаривать узким световым лучом изрядный участок неба. Вот тогда и возникла идея обнаружения самолетов по звуку с помощью специальных приборов.