Итак, работы начинались и в ЛЭФИ. А как же обстояли дела в ЦРЛ? И там наши планы осуществлялись успешно. 14 февраля мы подписали новый договор, который предусматривал проведение исследований для создания в ближайшие два-три года опытного макета зенитного радиообнаружителя самолетов и проверки его в полевых условиях. На 1934 год ставилась более ограниченная, но тем не менее очень сложная задача: разработать проект станции, обеспечивающей стрельбу зенитной артиллерии по цели, освещенной прожектором. Иными словами, речь шла о создании устройства, способного заменить звукоулавливатель.
Не буду вдаваться в технические детали проектов, работу над которыми начали сотрудники ЦРЛ и ЛЭФИ. Скажу лишь, что трудностей было чрезвычайно много. С помощью каких антенн наиболее целесообразно формировать узконаправленное излучение? Где взять достаточно мощные генераторные лампы, способные стабильно работать в дециметровом диапазоне волн? В процессе проектирования вдруг выяснилось, что нужные элементы вообще пока не выпускаются промышленностью. Их делали непосредственно в лабораториях, тут же испытывали, изменяли конструкцию, снова ставили на стенд. И так до тех пор, пока не удавалось получить что-то приемлемое. Словом, трудности возникали на каждом шагу. Но дело сдвинулось с мертвой точки, а это было самое главное.
В 1936 году после смерти С. С. Каменева на должность начальника Управления ПВО РККА был назначен командарм 2 ранга Александр Игнатьевич Седякин. Он пришел в Красную гвардию в первые дни ее создания, в 1917 году стал членом партии большевиков. Во время гражданской войны Седякин участвовал в боях на Восточном, Юго-Восточном и Карельском фронтах, во время подавления Кронштадтского мятежа командовал южной группировкой войск 7-й армии, штурмовавшей крепость со стороны Ораниенбаума. После окончания гражданской войны Александр Игнатьевич занимал ответственные посты в центральном аппарате Наркомата обороны, возглавлял Военно-техническую академию РККА.
Александр Игнатьевич в короткий срок изучил организацию системы ПВО, детально ознакомился с вооружением и боевой техникой. Он прекрасно понимал, какое огромное значение для обеспечения безопасности страны: имеет четкое управление средствами противовоздушной обороны, понимал, что многое зависит от качества вооружения, его тактических и технических возможностей.
Но пожалуй, все же основное внимание новый начальник Управления ПВО уделял людям, с которыми работал. Седякин не терпел верхоглядства и неряшливости. Во всем - будь то большое задание или сравнительно несложное одноразовое поручение - он требовал абсолютной добросовестности, аккуратности и глубокого знания дела.
Познакомившись с подчиненными и убедившись, что некоторые из них весьма поверхностно знают вооружение и технические средства, которые имеются в войсках ПВО, Александр Игнатьевич связался с начальником ГАУ Николаем Алексеевичем Ефимовым.
- Хотелось бы, чтобы ваши ведущие инженеры чаще бывали у нас. Мой народ не слишком хорошо знает вооружение. Да и мне лично тоже хотелось бы уточнить некоторые вопросы.
Разумеется, такую инициативу мы могли лишь приветствовать. Укрепление контактов с Управлением ПВО имело большое значение. Мне неоднократно довелось побывать там, в частности и у самого Седякина. Высокий, стройный, подтянутый, он всегда приветливо встречал нас.
- Итак, товарищ Лобанов, сегодня мы собирались побеседовать о звукоулавливателях? Я в вашем распоряжении.
Александр Игнатьевич усаживался за стол, раскрывал толстую тетрадь, брал в руки карандаш. У него существовало твердое правило: обязательно делать заметки. Случалось, он останавливал меня, просил повторить ту или иную мысль:
- Извините, но, пожалуйста, еще раз. Что-то не все уловил.
Настойчиво работая над углублением и расширением собственных технических знаний, Александр Игнатьевич неуклонно требовал того же и от специалистов Управления ПВО.
Он обратился к руководству ГАУ с просьбой посодействовать в организации месячных сборов для работников его управления на предприятиях, которые выпускали вооружение для войск противовоздушной обороны. Ему хотелось, чтобы конструкторы и производственники поделились опытом, а наше управление приняло участие в разработке программы. Разумеется, мы с радостью пошли навстречу и сделали все зависящее от нас.
Сборы прошли успешно. В них принимали участие все командиры управления, за исключением тех, кто входил в состав оперативной группы. Удалось побывать на многих предприятиях, изучить устройство боевой техники, познакомиться с некоторыми теоретическими аспектами. В заключение был устроен строгий и всесторонний экзамен, причем со многими беседовал сам Александр Игнатьевич.
Ему хотелось видеть в своих подчиненных высококвалифицированных специалистов, безгранично преданных Делу.
- Мне не нужны неспособные люди. С чем они могут прийти в войска? Чему могут научить? - неоднократно повторял Александр Игнатьевич. По-человечески их можно пожалеть, но там, где речь идет об интересах армии, нужно быть непреклонным.
Авторитет А. И. Седякина в глазах инженеров ГАУ еще более возрос после того, как он, наиподробнейшим образом ознакомившись со штатным вооружением войск ПВО, проявил живой интерес к новым разработкам и научным исследованиям, проводившимся по нашим заданиям.
Позже мы неоднократно убеждались в том, что если командарм Седякин поддерживал какую-то идею, то воплотить ее в жизнь было значительно проще.
Несколько забегая вперед, хочу рассказать еще об одном периоде, во время которого я работал непосредственно с Александром Игнатьевичем Седякиным.
В августе - сентябре 1937 года по инициативе и под непосредственным руководством А. И. Седякина под Ленинградом проходили крупные опытные учения. Их конечная цель заключалась в отработке и практической проверке войсковых наставлений, которые определяли основные способы стрельбы зенитной артиллерии по ненаблюдаемым целям с применением звукоулавливателей. Параллельно уточнялись возможности истребительной авиации в борьбе с самолетами противника в световых полях, созданных прожекторами.
К этому времени значительное место в моей службе уже занимали вопросы, связанные с развитием средств радиообнаружения. И тем не менее звукоулавливатели и прожекторы по-прежнему оставались в ведении нашего отдела. Таким образом, учения имели прямое отношение к моей работе и, естественно, представляли для ГАУ большой интерес.
Не стану подробно останавливаться на ходе учений. Они проходили организованно, напряженно. В заключение А. И. Седякин с большим знанием дела подвел итоги. Он не скрывал, что звукоулавливатели и прожекторы не в полной мере удовлетворяют войска ПВО, однако вывод сделал такой: пока нет других средств обнаружения самолетов, нужно учиться с максимальным эффектом использовать существующие.
Планом учений предусматривалась однодневная пауза. И Александр Игнатьевич попросил меня организовать встречу в Ленинграде с учеными и конструкторами, работающими в области радиолокации.
Я сопровождал командарма Седякина в НИИ-9. Этот научно-исследовательский институт был создан осенью 1935 года на базе ЛЭФИ. Директором его был назначен Н. И. Смирнов, член партии с 1905 года, прекрасный организатор. Научным руководителем стал профессор М. А. Бонч-Бруевич, известный советский радиоспециалист, сыгравший большую роль в развитии отечественной радиотехники.
Свободным у нас был всего один день. Поэтому мы сразу поехали в Островки, где располагались испытательные площадки института. Нам продемонстрировали макеты радиообнаружителей. Несколько раз в воздух поднимались легкие самолеты. Командарм, вооружившись наушниками, сам садился к аппаратуре, чтобы услышать вибрирующий звук отраженного сигнала.
Солнце уже опустилось за лес, а Седякин все задавал и задавал вопросы. Кстати, здесь впервые зашла речь о возможности создания помех радиолокационным станциям. Тему эту затронул Бонч-Бруевич. Александр Игнатьевич поддержал его.