- Берите слово, Лобанов.
Я встал. Говорить было трудно. Стараясь не делать каких-либо выводов, я сопоставил данные акустических и радиотехнических средств обнаружения. Сравнение было, несомненно, в пользу последних. Когда я закончил свое выступление, слово взял начальник академии.
- Товарищи, я прошу извинить меня, но дальнейшее обсуждение затронутого вопроса, вероятно, бессмысленно. Кажется, все ясно, - сказал он и тут же закрыл заседание.
В ГАУ мы возвращались с генерал-полковником Грендалем пешком. Хотелось немного развеяться после совещания. Когда мы проходили по улице Разина, Владимир Давидович обернулся ко мне и с улыбкой сказал:
- Мы одержали сегодня очень важную победу.
Да, это было несомненно так, точка зрения военных инженеров-вооруженцев полностью подтвердилась.
В час испытаний
Быстро шагаю по знакомым улицам. Каблуки запыленных сапог глубоко вдавливаются в вязкий, мягкий асфальт. Солнце печет немилосердно. Безумно хочется пить. Знаю, что вот сейчас за углом будет киоск, в котором торгуют газированной водой. Всего за пятнадцать копеек можно получить стакан с лимонным, малиновым или клубничным сиропом. Впрочем, можно ли? Такой уверенности нет. Уж слишком резкая грань пролегла между привычным "вчера" и тревожным "сегодня".
Да, всего лишь три дня минуло с того воскресенья, когда началась война, а Москва изменилась неузнаваемо. Куда ни глянешь - всюду заклеенные крест-накрест полосками бумаги оконные стекла. Возле подъездов жилых домов дежурят строгие женщины с красными повязками на рукавах. На чердаках и лестничных площадках спешно оборудуются пожарные посты. На улицах то и дело появляются не очень стройные колонны новобранцев. У некоторых в руках маленькие чемоданчики, у большинства за плечами вещевые мешки.
Уже третий день идут напряженные бои. Фашистская авиация бомбила Киев, Минск, Каунас, Вильнюс и многие другие города. Невольно поднимаю голову. Неужели и над Москвой могут появиться вражеские самолеты? И, словно отвечая на мой вопрос, на площадь из переулка выплывает аэростат воздушного заграждения. Его, будто гигантское животное, ведут на поводках красноармейцы. Молча расступаются люди. Милиционер резко вскидывает вверх руку, останавливая транспорт.
А вот и заветный киоск с газировкой. Торгует, как обычно, но перед ним выстроилась довольно солидная очередь. Обидно, в моем распоряжении чуть больше часа. Нужно побывать дома, взять все необходимое. Пока удалось лишь пару раз позвонить по телефону. А пить все-таки очень хочется. Невольно замедляю шаг.
- Товарищ командир, вам воды? Подходите без очереди. - Продавщица протягивает мне наполненный стакан.
Пожилая дама в старомодной шляпке, которой предназначалась газировка, вскидывает на меня удивленный взгляд и тут же любезно улыбается.
- Да-да, конечно, какой может быть разговор! Пейте на здоровье...
Выпив стакан воды, снова пускаюсь в путь по знакомым и в то же время ставшим совершенно другими московским улицам.
Нам, инженерам-вооруженцам ГАУ, никогда не приходилось сетовать на недостаток работы. С началом войны нагрузка удвоилась, если не утроилась. В соответствии с заранее разработанными планами сотни и тысячи предприятий переключались на выпуск военной продукции.
Единые чертежи на все виды артиллерийского, минометного и стрелкового вооружения, на боеприпасы к ним, различные приборы и приспособления, находившиеся в нашем ведении, хранились в ГАУ. Никто не имел права вносить в них изменения, поправки. Первоочередная задача ГАУ заключалась в том, чтобы немедленно обеспечить полными комплектами этих чертежей все предприятия, которые переходили на военный профиль. Нужно отметить, что часть из них в первые же месяцы войны была эвакуирована. Разыскать их через соответствующие наркоматы, установить связь, организовать доставку технической документации - все это возлагалось на Главное артиллерийское управление.
Своевременная поставка технической документации была далеко не единственной нашей заботой. ГАУ являлось не только заказывающим, по и снабжающим органом. Сотни эшелонов с артиллерийскими орудиями, минометами, боеприпасами ежедневно двигались к фронтовым базам и складам. За движением каждого такого эшелона, а порой и отдельного, особенно важного вагона нужно было внимательно следить, всеми силами "проталкивать" их к месту назначения. Новый начальник Главного артиллерийского управления генерал-полковник артиллерии Н. Д. Яковлев, прибывший к нам в первый же день войны, требовал от начальников отделов абсолютно точных и оперативных сведений обо всем, что касалось вооружения и боеприпасов. Учетные данные проверялись и обновлялись не реже двух раз в сутки.
В послевоенные годы мы нередко встречались с Николаем Дмитриевичем Яковлевым во внеслужебной обстановке. И он часто вспоминал о том, как выручали его хорошо проверенные цифры во время докладов Верховному Главнокомандующему. Случалось, что кто-нибудь из командующих фронтами поднимал вопрос о недостатке вооружения, боеприпасов, требовал дополнительных поставок. Если имелась хоть малейшая возможность, Николай Дмитриевич всегда шел навстречу. Но чаще всего этого сделать было нельзя. Тогда приходилось доказывать, убеждать, приводить конкретные цифры. Товарищ Сталин тут же проверял точность докладов начальника ГАУ. Убедившись, что они соответствуют действительности, Верховный Главнокомандующий обычно говорил:
- У меня нет оснований сомневаться в словах товарища Яковлева. Если он утверждает, что больше дать невозможно, значит, так оно и есть.
Было еще одно важнейшее направление в работе ГАУ, о котором нельзя не упомянуть. Дело в том, что артиллерийские боеприпасы поступали от промышленности в виде "полуфабрикатов": отдельно снаряды, гильзы, пороха, взрыватели. Окончательная сборка производилась в стационарных базах или в подвижных артиллерийских снаряжательных мастерских (ПАСМ). Располагались последние, как правило, в железнодорожных вагонах. В одном осуществлялось химическое травление гильз, в другом - подготовка снарядов, в третьем развеска зарядов, в четвертом - сборка. Каждый такой железнодорожный состав имел свою электростанцию, котельную, ремонтно-механический цех. Подобные арсеналы на колесах действовали на многих участках фронта под Москвой, Ленинградом, Сталинградом. Перемещаясь с места на место, они искусно уходили от бомбовых ударов фашистской авиации. Сотни, тысячи ящиков с боеприпасами ежедневно отправляли ПАСМы на огневые позиции. Деятельность большинства подвижных артиллерийских снаряжательных мастерских направлялась и контролировалась непосредственно ГАУ.
Итак, обеспечение фронтов вооружением и боеприпасами. Означало ли это, что с началом Великой Отечественной войны прекратилась исследовательская и конструкторская работа по созданию новых, более совершенных образцов боевой техники? Разумеется, нет! Напротив, она велась еще более интенсивно. И многие испытания проходили теперь во фронтовых условиях.
Не раз мне приходилось выезжать на один из таких "полигонов". Не нужно было заботиться о билете, брать чемодан. Буквально через час, а то и меньше, наш пятнистый автомобиль останавливался рядом с зенитными пушками, укрытыми в окопах. Позиция располагалась в районе подмосковной деревни Зюзино. Отсюда были хорошо видны окраины города, заводские трубы.
История создания этой батареи такова. Нужно было выделить дополнительные зенитные средства для отражения начавшихся вражеских налетов на столицу. Именно в это время коммунисты и комсомольцы артиллерийского полигона ГАУ обратились к начальнику ГАУ с просьбой направить их в одну из зенитных батарей.
Учитывая оба эти фактора, Н. Д. Яковлев распорядился создать специальное зенитное подразделение. Его укомплектовали имевшимися в распоряжении ГАУ пушками и опытным образцом радиоискателя Б-3. Позднее здесь же развернули полученную из Англии станцию орудийной наводки.
Разумеется, одна батарея ненамного увеличивала силы защитников неба Москвы. Но, участвуя в отражении налетов, она могла дать ответ на такой вопрос: поднимается ли эффективность огня зенитной артиллерии при использовании радиолокационных средств и насколько. Теоретические расчеты позволяли лишь приблизительно судить об этом. Нужна была статистика, боевая статистика.