— Спасибо. Ну, а… — Верочка бросает беглый взгляд на Яниса, уткнувшегося в книжку, почему-то краснеет и начинает чаще мигать загнутыми кверху, подкрашенными ресницами. — Ну, а со своей школьной подругой переписку не возобновили?
Я растерянно листаю книжку, почему-то оказавшуюся в моих руках. Не поднимая головы, спрашиваю:
— Верочка, можете быть моим другом?
— А разве я сейчас не друг?
— Давайте на эту тему никогда не распространяться. Хорошо? Я не хочу…
— Быть предметом ненужных разговоров? — подсказывает Верочка. — Так?
— Так.
— Ни одна живая душа не узнает! — обещает Верочка и комично закатывает глаза.
Наш негромкий смех привлекает внимание Яниса. Он ставит на полку томик, который держал раскрытым, направляется к нам.
— Нам пора на спортивную площадку.
— Идите, мальчики, идите, — Верочка становится серьезной и смотрит на меня, как на безнадежно больного.
XI
— Данилов, в канцелярию! — сержант Бондаренко испытующе смотрит на меня и добавляет: — Командир батареи вызывает. Потом доложите мне, как и что.
Командир батареи капитан Терновский внешне неприметен: невысокого роста, щуплый. И голос у него негромкий, с хрипотцой. Я не слышал, чтобы он повышал его. Наоборот, будучи чем-либо недоволен, он произносит еще тише: «Я на вашем месте, Данилов, помог бы шоферу почистить машину — вместе с ним щиты на стрельбище отвозили. А вы из кабины вылезли и пошли себе. Нехорошо!..» И так он на тебя посмотрит, что опрометью бежишь исправлять свою ошибку.
Что касается боевой специальности, то можете о капитане судить сами: на окружных артиллерийских соревнованиях он не раз занимал первое место. Чемпион точного огня — это не шутка! В общем, есть за что уважать человека.
При моем появлении капитан встал, шагнул навстречу.
— Проходите, Данилов, садитесь.
Сажусь. Жду. Мысли бегут и кружатся вихрем: зачем вызвал?
— Как самочувствие, Данилов? — приветливо улыбнувшись, спрашивает капитан.
— Нормальное…
— Очень хорошо, что нормальное. Будете домой писать — от меня привет матери передайте. И сестренкам тоже.
— Спасибо, товарищ капитан. Передам обязательно.
От сердца сразу отлегло: дома ничего плохого не случилось.
— Вот к Лапиньшу в госпиталь никак не соберусь… — продолжает капитан. — Как он там?
— Чувствует себя бодро, книжки читает. Но поваляться ему там придется.
С нашим Янисом Лапиньшем случилось несчастье. Шел он по улице и увидел, как колеса тяжелого МАЗа надвигаются на зазевавшуюся девчушку лет пяти. Выхватил Янис ребенка из-под машины, а самого бортом так стукнуло, что хрустнула ключица.
Я рассказал капитану, что мы с Костей Беридзе навестили вчера Яниса. Капитан вздохнул:
— Жаль парня!.. А тут скоро тактические учения. Второй расчет остался без наводчика. Придется туда ефрейтора Беридзе перебросить.
— А как же мы? — вырывается у меня. — Как же наш расчет?
Капитан лукаво усмехается. Его сухие пальцы, схлестнутые в тугой замок, легонько шевелятся.
— Обойдетесь своими силами. Я уже говорил с Бондаренко. Он заявил, что, мол, Данилов вполне справится. Справитесь?
Под выжидающим взглядом капитана мне почему-то вспоминаются слова мамы, в которых чувствовалась затаенная гордость: «Вот и меня на старости лет в начальники вытолкали…»
— Справлюсь, товарищ капитан, — без колебаний отвечаю я.
— Вот и отлично.
За дверью канцелярии поджидает Костя. Он хватает меня за локоть и ведет в самый конец коридора, к окну. Там дурашливо тычет меня кулаком в живот:
— Давай кто кого!
— На бокс, что ли?
— Какой там бокс, непонятливый ты человек! В боксе ты меня сразу, как муху, прихлопнешь. Мы же теперь оба наводчики — соревноваться давай, пожалуйста!
— Откуда ты знаешь, что…
Костя не дает мне договорить:
— Как же не знать, если у тебя на лице очень ясно написано: «Я, ефрейтор Данилов, назначен наводчиком!» Так принимаешь мой вызов?
Я обнимаю дружка за плечи.
— Принимаю, Костя, принимаю.
XII
На это учение мы выехали по тревоге. И вот уже звучит команда: «Расчеты, к орудиям!»
Мы стремглав несемся к опушке леса. Проходят считанные секунды — и каждый на своем месте.
Некоторое время над огневой позицией висит напряженная тишина. В ожидании последующих команд мы стоим под палящим солнцем, к чему-то прислушиваемся, будто надеясь раньше радиста Громова услышать приказания и команды с наблюдательного пункта.