В комнате для чистки обуви Арапетян с такой яростью орудовал щеткой, словно сапоги были виноваты и в его горе, и в том, что он неправильно относился к товарищам, разделявшим с ним это горе. Потом он суконкой начал наводить лоск. Кто-то протянул ему длинный кусок плюша.
— Возьми-ка бархотку, Сурен. Сразу сапоги глянцем заиграют.
Через несколько минут солдаты выстроились в коридоре казармы. Перед строем прохаживался старшина Яремчук и придирчиво осматривал солдат. Он был все такой же спокойный, подтянутый. Глубокие складки лежали около упрямого рта. И снова Арапетяну подумалось, что помимо службы нет, очевидно, иных забот у этого до щепетильности точного человека.
Когда вышли на улицу, Коваленко жестом пригласил друзей подойти к нему поближе. На его подвижном лице отражались восхищение и удивление. Он заговорил вполголоса, будто делясь секретом:
— Смотрю я, товарищи, на нашего старшину и диву даюсь: жена больная, ребятишки малые, а он героем держится!..
— Б-больная? — переспросил Васин.
— Да, говорят, в больнице лежит…
Сообщение о том, что у старшины Яремчука больна жена, привело Арапетяна в недоумение. Как же так? В семье такое несчастье, а он спокойный и бодрый. Видно, черствое сердце у старшины.
Не сговариваясь, солдаты вышли к реке. На противоположном берегу поредевшей листвой золотилась роща. Осенний воздух был прозрачно-хрустален. Товарищи Сурена говорили о родных краях, о вестях из дому, о службе. Арапетян не принимал участия в беседе. Он смотрел на грустный пейзаж и снова думал о своей матери, о старшине Яремчуке, которому и горе нипочем.
Неожиданно для самого себя он признался друзьям:
— Меня старшина домой к себе приглашал.
— Если приглашал, обязательно зайди, — посоветовал Коваленко.
— Что-то не хочется…
— В таком случае пойдем с нами в клуб текстильщиков. Там сегодня концерт самодеятельности. Девчата приглашали.
— Нет, товарищи, на концерт я не пойду.
— Од-дного тебя м-мы не оставим все равно, — решительно заявил Васин.
Еле заметная улыбка признательности тронула губы Сурена.
— Спасибо. Я все-таки навещу старшину.
— В-вот и хорошо. Ребята, п-проводим Сурена.
Все шестеро направились на Садовую улицу, где жил старшина Яремчук. Вот и знакомый серый дом с маленькими, как ласточкины гнезда, балкончиками. Сурен поднялся на второй этаж и нерешительно позвонил. Он не мог себе представить, каков старшина в домашней обстановке, чем он занимается.
Ему открыл сам Яремчук. Без гимнастерки, с засученными по локоть рукавами сиреневой нательной рубашки, в синем фартуке, он не походил на того сурового старшину, каким его знали в роте.
— Молодец, Арапетян, что зашел, — приветливо встретил он солдата. — Я тут кулинарией занялся. Мы ведь с дочками без матери…
Старшая дочка первоклассница Валя за низеньким столиком готовила уроки. Склонив к плечу голову, она старательно выводила что-то в тетрадке. Трехлетняя Маринка раскладывала на коврике разноцветные кубики.
— Я думала, мама пришла, — разочарованно протянула она.
— Ничего, дочка, скоро и мама придет, — заметил Яремчук беспечно-веселым голосом. Он-то знал, что мама придет не скоро.
Широкой ладонью провел по светлым кудряшкам девочки. Подошел к старшей и поправил ей локоток. Затем с кухни принес полную чашку румяных пончиков.
— Давайте, Сурен, с нами чаевничать.
Быстро расставил на столе посуду, из банки наложил в вазочку варенья. Угощая солдата, Яремчук успевал вытереть нос Маринке, заглянуть в тетрадку Вали.
Будто в новом свете предстал старшина перед Арапетяном. Какой же он, оказывается, простой и человечный! Но откуда берет он силу и мужество, чтобы, глубоко запрятав горе, оставаться бодрым и в роте и в семье?
Набравшись смелости, Сурен откровенно поделился своими мыслями со старшиной. Тот покосился на старшую дочь: не догадывается ли она, о чем идет речь?
— Вот и я хотел поговорить с вами о том же. Скажите, как бы вы поступили, узнав о своем несчастье не сейчас, а в боевой обстановке?
— Ну как… Продолжал бы выполнять свой долг, — смущенно ответил Арапетян.
— А разве сейчас мы не на боевом посту? Кто дал нам право раскисать? При любом несчастье, в любой беде мы должны держать себя в руках. В этом, друг мой, тоже состоит наше солдатское мужество.
— Кроме того, — помолчав, продолжал старшина, — нельзя забывать, что ты не один, что рядом с тобой друзья. Признаться, и я сначала пал духом, да, спасибо, поддержали командиры, партийная организация. И соседи по квартире помогают. За детишками присматривают, в квартире вот убрали, полы вымыли. Это, брат, ценить надо. А разве вас забывают друзья?