— А может быть, в стрелковый тир заглянете? — предложил ему младший сержант Ничипуренко.
Николаев замялся:
— Далеко идти, наверное… Задержусь я…
— Совсем рядом! Мы из малокалиберной тут стреляем. Идемте!
— Идемте!
Тир был оборудован невдалеке от задней линейки, в небольшом овражке. В пятидесяти метрах установили две спортивные мишеньки. Николаева попросили стрелять первым. Справа от него лег рядовой Осмолович — тот самый высокий блондин, который, рассказывая о своем опыте, хвалил статью Николаева. Скосив на Николаева глаз, он предложил:
— Посоревнуемся, товарищ ефрейтор?
Николаев догадался, что против него выставлен лучший стрелок роты. Виду он не подал, но мысленно сам себе сказал: «Держись, Владимир! Не урони чести своего подразделения!» Как можно спокойнее ответил блондину:
— Ну что ж, посоревнуемся.
Всю свою волю, выдержку, все мастерство вложил ефрейтор в эту стрельбу. Не осрамиться, доказать, что не напрасно он, воин другой части, приглашен сюда комсомольцами, — никогда еще, казалось, не было у него желания сильнее этого. Весь мир для Николаева сосредоточился на еле заметном черном яблочке мишени. Посадив это яблочко на мушку, он неторопливо нажимал на спусковой крючок. Поглощенный прицеливанием, он как бы издалека слышал свои выстрелы и выстрелы Осмоловича.
Отстрелявшись первым, Николаев лежал не шевелясь, чтобы не мешать соседу. Осмолович словно слился с винтовкой, и угловатое лицо его казалось высеченным из камня.
Но вот закончил стрельбу и он. Пошли осматривать мишени. Боясь взглянуть на свою мишень, Николаев ревнивым глазом на ходу осмотрел мишень соперника: две восьмерки и одна девятка. А где же еще две пули? Ага, вот они, в черном яблочке. Итого, значит, сорок пять очков из пятидесяти возможных. Совсем неплохо!
А младший сержант Ничипуренко в это время наклонился, рассматривая другую мишень. У Николаева захолонуло в груди: неужели плохо?
— Сорок семь очков! — торжественно провозгласил младший сержант Ничипуренко.
…Распрощавшись со своими новыми друзьями, Николаев продолжал путь в город. Охваченный впечатлениями встречи, он уже не думал о том, как будет использовано оставшееся время. «Но почему все-таки пригласили именно меня, а не кого-либо другого? — размышлял он. — И почему мне никто не передал этого приглашения? Странно…»
И вдруг он остановился, как молнией, пораженный мыслью: его приняли за чемпиона округа по стрельбе ефрейтора Михаила Николаева, который служил в одной с ним части, но в другом подразделении. Ну конечно! И статья за подписью М. Николаева была напечатана в окружной газете.
От этой догадки ефрейтору стало жарко. Капли пота выступили у него на лбу. Круто повернувшись, он быстрым шагом направился в свою часть доложить о случившемся. Слово «самозванец» не выходило у него из головы. Что теперь подумает командир?
А командир части в это время говорил в телефонную трубку:
— Не понимаю, за что вы благодарите. Ничего не понимаю! Чемпион округа Михаил Николаев никак не мог у вас быть: он сегодня вызван в политотдел получать Почетную грамоту. Да, да, уехал утром на машине. Выясню, почему вас не известили вовремя… Вышло какое-то недоразумение…
И тут, постучавшись, в кабинет вместе со старшиной роты вошел озабоченный и взволнованный однофамилец чемпиона.
ОТКРЫТЫЙ ГРУНТ
Передав трубку дежурному телефонисту, лейтенант Серегин, расстроенный и злой, выходит из блиндажа. И тут он видит нового связиста, того самого «франта», отчисленного из штабного подразделения за нерадивость, о котором только что говорил по телефону подполковник. Высокий солдат с черными погонами на новенькой, не видавшей солнца гимнастерке неторопливо шагает к блиндажу. Он смотрит себе под ноги, озабоченный тем, чтобы не замарать начищенных хромовых сапог.
Лейтенант нетерпеливо поджидает новичка, барабаня пальцами по планшетке. Заметив офицера, солдат, словно подстегнутый конь, высоко поднимает голову и колесом выпячивает грудь. Затем печатает несколько шагов строевым, лихо щелкает каблуками и прикладывает ко лбу кончики пальцев.
— Товарищ лейтенант, рядовой Маслов прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы!
Лицо у Маслова белое, холеное, без малейших следов загара. Лейтенант Серегин скользит глазами по фигуре солдата, на миг задерживает взгляд на пузырящихся бриджах из габардина защитного цвета, на широком офицерском ремне. Скрывая раздражение, спрашивает: