— Где раньше служили?
— В штабе соединения телефонистом на коммутаторе.
— У вас там что же, форма одежды произвольная?
— Извините, товарищ лейтенант, — развязно говорит Маслов, и в его воркующем баритоне появляются интимные нотки, — по пути из штаба завернул к знакомым, ну и… по этому случаю отступил малость от формы. А переодеться, понимаете, не успел, сразу сюда направили.
— На первый раз ограничусь замечанием. Сегодня будете работать на линии в чем есть. А в следующий раз за нарушение формы получите строгое взыскание.
— Работать? Сегодня? — удивляется солдат. — А я рассчитывал только представиться…
Острое словцо готово сорваться с языка командира взвода. Какие тут, к черту, представления, когда на учете каждая секунда! Срок для наводки линии на новый НП дан короткий, связистов не хватает, хоть разорвись.
В это время возле блиндажа, словно из-под земли, вырастает ефрейтор с пустой катушкой от кабеля. Он невысок, худощав, невзрачен. Обратившись к лейтенанту, ефрейтор негромко, но четко докладывает о выполнении приказания.
— А где Сорокин?
Ефрейтор быстро проводит языком по сухим потрескавшимся губам:
— Рядовой Сорокин остался на оконечной.
— Придется вам, ефрейтор Посошков, новую линию тянуть. Хоть и устали вы, но ничего не попишешь.
Прозрачная капелька пота медленно ползет из-под пилотки по смуглой щеке ефрейтора, оставляя за собой светлую полоску. Как видно, капелька щекочет, но связист не смахивает ее. Ожидая нового приказания, он стоит перед офицером, чуть-чуть насупив светлые брови. Только быстрые глаза его — светло-серые, с более темным ободком — сияют веселым задором: любое приказание будет выполнено!
— Связь надо дать на высоту 123. И очень срочно, — говорит лейтенант. — Вместе с вами пойдет рядовой Маслов. Познакомьтесь.
Пожимая мягкую руку нового связиста, ефрейтор Посошков снизу вверх смотрит ему в лицо. Первое, что он видит, — это недовольно оттопыренную нижнюю губу и пухлый подбородок, двойной складкой выпирающий из целлулоидного подворотничка. Посошкову интересно: откуда взялся этот дородный солдат с бабьим лицом? Почему так разряжен и как он будет работать на линии в этом костюме? Но расспрашивать не полагается, и ефрейтор отзывается коротким и привычным:
— Есть!
Маслов растерянно моргает и произносит, криво улыбаясь:
— Но как же все-таки, товарищ лейтенант? Я не предполагал…
Он взглядом показывает на свои габардиновые бриджи и хромовые сапоги.
— Да, без оружия никак нельзя, — говорит лейтенант, словно не поняв вопроса. — Возьмете учебный карабин…
И, обращаясь к ефрейтору Посошкову, добавляет:
— Двух катушек кабеля может не хватить, берите три. О прибытии на высоту 123 доложите по телефону не позднее… — лейтенант Серегин смотрит на часы, — …не позднее тринадцати ноль-ноль. Ясно?
— Ясно.
— Действуйте!
И вот бегут напрямик по раскисшему после дождя полю два связиста. Впереди, разматывая провод, — ефрейтор Посошков. Кроме карабина и катушки с кабелем у него малая лопата в чехле, телефонный аппарат на лямке через плечо. Но все это воину словно не в тяжесть. Ноги его, кажется, совсем не вязнут в липкой грязи. Маленький, проворный, он шариком катится, не останавливаясь ни на секунду.
Изо всех сил старается не отстать от Посошкова второй связист — рослый, мешковатый. Сгорбившись под двумя катушками, он шагает как попало, и брызги летят на собранные гармошкой голенища хромовых сапог, на широченные бриджи. Это — Маслов.
И горько Маслову, и обидно. Уж лучше бы десять суток гауптвахты, чем этот перевод в линейное подразделение! «Ничего, — сказал начальник связи соединения, — вам полезно будет жирок растрясти немного». Да тут с этими катушками и еще с карабином не только жирок — кости растрясешь. Жаль Маслову и свой костюм. Брюки, правда, можно вычистить, выгладить — и все в порядке, а хромовые сапоги — пиши пропало…
Чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, Маслов начинает вспоминать фамилию ефрейтора, который мчится впереди словно угорелый. Костыльков? Палочкин? Тросточкин? Вспомнить не удается, и его еще больше охватывает досада: оглянулся бы, что ли, неутомимый бегун.
Как бы угадывая его мысли, ефрейтор останавливается на проселочной дороге, которую пересекает телефонная линия, и оглядывается. Затем кладет на землю катушку и, выхватив из чехла лопату, начинает торопливо перекапывать дорогу.