Подойдя ближе, Маслов видит уже готовую узкую канавку поперек дороги. Кабель лежит в канавке и по сторонам дороги закреплен колышками. Вырубленные куски дерна ефрейтор ловко и быстро укладывает на прежнее место. Не человек, а мотор этот Палочкин-Тросточкин!
Носком сапога Маслов сталкивает в канавку пласт земли, но ложится тот косо, на ребро. Не взглянув на солдата, ефрейтор поправляет пласт.
— Руками удобнее, — замечает он, и в негромком, хрипловатом его голосе Маслову слышится насмешка.
— Зачем вообще копать? — угрюмо спрашивает солдат. — Лишняя работа… Ездят по дороге, видать, мало, авось и так обошлось бы.
У ефрейтора слегка шевельнулась одна бровь:
— А лейтенант Серегин мне другое говорит: никогда, мол, не надейся на авось, товарищ Посошков, делай все как положено. И будет хорошо, так уж водится.
«Посошков, — с удовлетворением отмечает солдат, — вот как его фамилия». И, наступив на упругий кирпичик дёрна, добродушно предлагает:
— Не закурить ли нам, товарищ ефрейтор? У меня «Казбек».
— Нельзя. Связь дадим на новый НП, тогда закурим.
— Ну, нельзя так нельзя, — послушно соглашается Маслов и прячет в карман портсигар с янтарной инкрустацией. — Ты дай мне лопату, я буду маскировать линию.
— Возьмите. Только не отставайте далеко.
Маслову не понравилось, что ефрейтор строго по-уставному называет его на «вы». Но он промолчал, решив пока не повторять попытки перейти на панибратское «ты».
Вскоре кончается первая катушка. Ефрейтор берет у Маслова вторую, а ему отдает пустую. Ноша у солдата теперь легче, но двигаться ему все труднее. Без привычки ноют плечи, болит спина, подламываются ноги. И невольно вспоминается Маслову уютная комната ЦТС при штабе, полумягкий стул с выгнутой спинкой, на которую так удобно и так приятно было откинуться…
Линия связи пересекает дорогу, но не проселочную, а на этот раз шоссейную. Став на колени (пропадай габардиновые бриджи!), Маслов принимается с отчаянием рубить лопатой накатанную машинами, твердую, как черепица, дорогу. А долбить придется ой-ой сколько! Вон где скрывается в противоположном кювете скрученный спиралью провод!..
— Не надо перекапывать, — ефрейтор Посошков, положив на землю катушку, бежит к Маслову, — иначе сделаем.
— Как же иначе?
— Подвесим провод. Один конец на телеграфный столб, второй — на то дерево.
— А ведь верно! — восклицает Маслов. — Как это я не додумался?.. Ну-ка, попробую забраться на столб, у меня сапоги полегче.
Плюнув на руки и закусив губу, Маслов лезет на телеграфный столб, который оказывается вдруг на редкость гладким, словно отполированным. Руки и ноги скользят по нему, грузное тело с невероятной силой тянет вниз. Покрасневший, с выпученными глазами солдат поднимается на полметра от земли и срывается обратно.
— Нет, брат, тяжел я…
— Спортом, видать, мало занимаетесь, — замечает ефрейтор.
— Да как вам сказать?.. Со штангой иногда балуюсь. А так вообще действительно маловато. Впрочем, на этот дьявольский столб ни один спортсмен не заберется.
— Попытаемся.
Ефрейтор предусмотрительно затыкает за ремень петельку кабеля. Потом обхватывает столб и спорыми рывками быстро лезет все выше и выше. Когда до первого изолятора постоянной линии остается метра полтора, он затягивает на столбе петельку провода и соскальзывает вниз. На все это ефрейтору не потребовалось и минуты.
— Ну и ну! — восхищается Маслов и впервые с завистью смотрит на своего товарища.
На противоположной стороне дороги стоит одинокая сосна с неровным корявым стволом. Нижний сухой сук ее похож на руку, застывшую в горизонтальном положении. Маслов без труда достает до него. Он пытается подтянуться, тужится, царапает каблуками кору дерева. Ему хочется во что бы то ни стало забраться на сосну. Но и тут его постигает неудача. Он спрыгивает на землю и, не поправляя гимнастерки, выбившейся из-под ремня, разглядывает ссадины на своих ладонях. А на сосне, на черном огрызке давно отломившегося сучка, висит клок габардина, вырванный из роскошных бриджей.
— Эх, елки-палки! — горестно вздыхает Маслов, увидя дыру на штанах.
— Неудобная ваша форма для работы, — замечает Посошков. Его разбирает смех, но он тактично сдерживает себя. Подпрыгнув, ефрейтор, словно на перекладине, делает на суку передний выжим.
— Подайте провод.
С проводом в руке он поднимается почти на самую верхушку сосны и там привязывает его к стволу. Провод, слегка провисая, темнеет высоко над шоссейной дорогой.
— Вы настоящий чемпион и верхолаз, — почтительно говорит Маслов спустившемуся с дерева Посошкову.