— Ничего, вещички ваши из Солнечного мы доставим. По доверенности или сами завтра съездите — посмотрим. Идемте, провожу вас до вашего гнезда.
В коридоре канцелярии командир роты задержался, распахнул дверь рядом со своим кабинетом.
— А это, товарищ заместитель, ваша служебная резиденция.
В комнатке, отведенной под кабинет заместителя командира роты по политчасти, стоял простенький канцелярский стол, три стула с гнутыми спинками и книжный шкаф. Стекла шкафа были вытерты влажной тряпкой — разводы так и остались на них.
Командир роты перехватил добродушную усмешку старшего лейтенанта.
— Рядовой Анисимов старался, наш письмоносец. Намалевал тут тряпкой на стекле вензелей… Ну ладно, с кабинетом потом. Сначала к домашнему гнезду попрошу.
СОСЕДКИ
«Гнездо» состояло из двух маленьких комнат. Потолок в них был свежевыбелен, а стены окрашены в веселый фисташковый цвет с простеньким накатцем. Гладко выструганные доски пола невольно привлекали взгляд своей восковой желтизной. Пахло известью, мелом, сосновой смолой и почему-то свежим сеном. После ремонта квартиры пол был чисто вымыт — нигде ни пятнышка. Более того, кто-то позаботился о меблировке комнат. Правда, мебель была неказистая, разностильная, а табуретки, как видно, самодельные, довольно грубоватой работы.
— Глянь-ка, Алеша, — сказала Тамара, — и вешалка есть и полочка для посуды!
Еще более удивилась она, заглянув в другую комнату. Там кроме этажерки для книг, маленького столика с коричневой пластмассовой чернильницей на нем и платяного шкафа стоили две солдатские койки, прикрытые серыми грубошерстными одеялами. Теперь Тамара догадалась, откуда исходил запах сена: им были набиты матрацы.
— Товарищ майор, — обратилась она к Лыкову, очень довольному произведенным эффектом. — Вы говорили, что квартира плохая, а она замечательная. Понимаете, за-ме-ча-тель-на-я! Нам даже неудобно на все готовенькое…
Майор потрогал усы.
— Сделали, как умели.
— Но скажите, кто это постарался для нас?
— Все понемногу. И солдаты в свободное время, и ваши соседки… Ну хорошо, осматривайтесь тут, а я пошел. У меня сейчас инструктаж сержантского состава.
После его ухода Алексей прошелся по квартире, взволнованно кашлянул.
— Да-а, — протянул он, — майор-то, а? Пугал нас разными разностями, а между тем… Ну ничего, за нами не пропадет.
Тамара промолчала. Она подумала, что за Алексеем, конечно, не пропадет. А за ней? Чем она будет здесь полезна? Поломались все планы… Когда и где удастся ей применить знания, полученные в институте? Ну что ж…
Размышления Тамары прервал высокий женский голос:
— Сосе-е-душки прибыли! Здравствуйте, мои лапушки! Радость-то какая!..
Маленькая полная женщина в белом с синей каемкой переднике, со светло-золотистыми косами, уложенными на голове короной, вкатилась в комнату и наполнила ее восторженными восклицаниями. Не довольствуясь рукопожатием, она поднялась на цыпочки и расцеловала Тамару.
— Касаточка ты моя сизокрылая! Прилетела… Ведь мне тут посудачить и то не с кем. Соседки какие-то необщительные… Радость-то какая, мои хорошие! Теперь заживем!..
Так произошло первое знакомство Званцевых с супругой командира роты Марией Ивановной.
По ее настоянию старший лейтенант Званцев в тот же день съездил в Солнечное за вещами. «Лапушки мои, зачем же тянуть? Устраиваться надо сразу!» Подписывая путевку, майор Лыков покрутил головой:
— Достанется нам с вами, если полковник Черноусов узнает об этом рейсе! Ну ничего, катай!
Расчет Алексея на то, чтобы на пути в Солнечное и обратно побеседовать с шофером, разузнать от него кое-что о роте, о состоянии дисциплины в ней, не оправдался. Шофер грузовой машины рядовой Магомеджанов оказался на редкость молчаливым человеком. От него невозможно было ничего добиться. Не меняя выражения круглого лица, он произносил одну из трех твердо заученных фраз: «Так точно», «Никак нет», «Не могу знать». Последняя фраза была у него самая излюбленная.
Тамара за время отсутствия Алексея успела перезнакомиться и с остальным «гражданским населением» военного гарнизона. Прежде всего состоялось знакомство со светло-рыженькой, похожей на отца Светланкой Лыковой. Вбежав в квартиру новоселов, которая отделялась от квартиры командира роты коридором, Светланка сбивчиво залепетала, сдерживая слезы:
— Мамочка, она сама покатилась, честное слово, сама!.. Я взяла вот столечко, а банка покатилась — и на пол… Не ругайся, мамочка!..