— А вы встаньте, раскройте окна, сделайте в квартире уборку — и вам полегчает. Поверьте мне, по-лег-ча-ет!
Напрасно Тамара ожидала, что Маргоша вспыхнет, поднимется с кушетки, начнет ругаться. Какое, мол, вы имеете право меня учить, кто вы такая и так далее. Ничего этого не произошло. В ответ Маргоша лишь сладко зевнула.
— Не горячитесь, милочка, — сказала она, продолжая зевать и прихлопывая ладонью по рту, — и вы такой же станете…
— Нет, не стану!
— Ста-анете!
— Почему вы так полагаете?
— Потому, что тут вся жизнь — дремота и хвороба. Можно б и в комнате убрать и самой приодеться… А зачем? Для кого? Вот раньше, когда мы с Леней в Риге жили…
— Что ж тогда было?
— О-о! — Маргоша приподнялась, живой блеск появился в ее глазах. — Тогда было совсем другое дело. Ведь я тогда…
Не закончив, она всхлипнула.
— Живыми похоронили в песках… За что?
Оживившаяся было при воспоминании о Риге, Маргоша снова завяла. Равнодушно скользнула взглядом по комнате, еле заметно шевельнула рукой.
— А пусть себе!.. Жена офицера — не прислуга. Если он не может содержать домашнюю работницу, пусть сам убирает…
Неизвестно, чем закончился бы этот разговор, но тут к соседнему домику, в котором поселились Званцевы, подкатил грузовик: Алексей привез из Солнечного вещи. Негромко урча, машина стояла у крыльца, и шофер Магомеджанов открывал розовый от солнечного заката задний борт. Вокруг машины, подпрыгивая на одной ноге, скакала Светланка.
Извинившись перед Маргошей за резкую откровенность, Тамара, а за нею и Мария Ивановна вышли на улицу.
— Что, расшевелила? — прищелкнула языком Мария Ивановна. — Нет, лапушка, нашу Риту-Маргариту ничем не прошибешь.
НЕ ТО ГОРЮЧЕЕ
На домашние дела командир роты предоставил старшему лейтенанту Званцеву двое суток. Однако Алексей решительно не знал, зачем ему такая уйма времени. Еще в день приезда были вскрыты ящики с разным домашним скарбом, распотрошены узлы. Мария Ивановна помогала Тамаре раскладывать по полкам посуду, развешивать на окнах занавески, расстилать скатерти и салфеточки. Из своей квартиры она притащила новоселам молодой фикус и пестрый половичок, уверяя, что без этих вещей никакого уюта быть не может. Своей инициативой и бурной энергией Мария Ивановна оттесняла Алексея. Ему оставалось лишь быть на «подхвате» у женщин: там шкаф передвинет, там гвоздик в стенку забьет, щепочку подложит под ножку стола, чтобы не качался.
С утра Алексей разбирал и расставлял на этажерке привезенные с собой книги. Но книг было не так уж много, и вскоре работа была закончена. Чем же теперь заняться?
Подумав, Званцев направился в расположение роты. День, не в пример вчерашнему, выдался унылый и серый. Небо лениво сеяло холодный и скучный дождик. Прибалтика!..
По зыбкому и узкому, в две тесинки, деревянному тротуарчику, проложенному по самому краю двора, Алексей зашагал было к ротной канцелярии. Там он надеялся застать командира роты. Но неожиданно услышал знакомый глуховатый голос и остановился, прислушиваясь. Голос доносился из сарая с надписью на воротах: «База ГСМ».
— Отставить такую работу! — не очень громко, но с явным раздражением говорил майор Лыков. — Вот тоже мне деляги-работяги! Учишь, учишь — и никакого толку… Откуда приказано брать горючее?
— Из крайней бочки, — отозвался чей-то густой, неторопливый бас.
— А крайних, сами видите, две. В одной горючее отстаивается целый месяц, а другая только что поставлена. Есть разница?
— Так точно, есть. Мне лейтенант сказал, однако: «Бери из крайней».
— Опять двадцать пять, за рыбу деньги!.. Своя-то голова есть на плечах?
В сарае, пропитанном острым запахом бензина, на деревянных подкладках в ряд лежали металлические бочки с горючим. В горловинку одной из них был просунут резиновый шланг от ручного насоса. Второй рукав шланга тянулся от насоса к небольшой бочке, лежащей в стороне. Перед этой, по-видимому, пустой бочкой стояли майор Лыков и здоровенный солдат с закатанными по локоть рукавами рабочей замасленной гимнастерки. Растерянно-виноватая улыбка блуждала на его круглом, как репа, и по-детски наивном лице.
Едва Алексей показался в воротах, как майор Лыков обратился к нему, словно продолжая давно начатый спор:
— А вы, товарищ старший лейтенант, говорите… С нашим народом тут воспаление печени получить можно. Тысячу раз напоминал: берите для дизеля самое чистое горючее, которое хорошо отстоялось. Так нет же! Вот и попробуй им политграмоту читать… Прекратите, Дорожкин, работу и выровняйте бочки, чтобы по шнурочку лежали.