29 сентября экипаж Тация вернулся из района в шестидесяти километрах северо-западнее Минска. Две недели назад они туда летали. Задание выполнили. Теперь же вернулись с полной загрузкой.
— Горит все, — Таций с размаху ударил кулаком о косяк грузовой двери. — Каратели работают. Огонь до облаков. Деревни пылают, а мы костры партизанские ищем. Нет костров, есть пожарища… Ненавижу гадов! Знаешь, о чем я жалел? Что не бомбы, а медикаменты везу. Но сейчас там медикаменты нужнее, — и он ушел на КП полка.
4 октября два наших экипажа вылетали к партизанам. Выбросили на парашюте около четырех тони боеприпасов в районе Гомеля. Экипаж Ваканьи задание выполнил частично — один мешок завис на стабилизаторе самолета и повредил его. Все другие мешки с грузом были сброшены с малой высоты над лесом без парашютов. В эту же ночь самолет Си-47 Тация доставлял партизанам груз в район западнее Минска. На маршруте у станции Село, северо-западнее Витебска, его атаковал истребитель противника. Самолет получил пять пробоин в стабилизаторе и бензобаках. Кроме того, был поврежден трубопровод гидросистемы, перебиты тросы управления правым элероном… Радист и стрелок ранены. Экипаж не выполнил задания и возвратился с грузом. Таций и штурман Вдовиченко довели самолет и посадили на своем аэродроме в Воротынске. В ПАРМ-10 машину ремонтировали около двух месяцев.
Сколько их было, таких вот вылетов, возвращений? Десятки, сотни. Под огнем зениток, с атаками истребителей… Кровь наших товарищей запекалась на штурвалах, штурманских столах, на гашетках пулеметов. Но грузы для партизан шли и шли в районы Минска, Могилева, Гомеля, Пинска, Житлина, Слонима, Витебска…
Когда ударили первые заморозки, мы потеряли экипаж старшего лейтенанта Саши Борисова. Весь день авиатехники старшина Алексей Уткин из второй эскадрильи и сержант Михаил Козлов из третьей готовили с мотористами свои Ли-2 к вылету в партизанские края. В сумерках я с борттехниками Дмитрием Листопадом и Петром Баталкиным проверил десантное оборудование машин, работу двигателей. Дозаправили их горючим, маслом. Рейс предстоял дальний, к Сабурову, но дорога обоим экипажам была знакомая. Баталкин, поглядывая в небо, хмурился.
— Что мрачнеешь, Петя? — спросил я его.
— Больно небо ясное.
— Проскочим, — убежденно сказал Листопад. — Повыше заберемся и проскочим.
— Не кажи гоп…
Баталкину было двадцать шесть лет. Родом он из Иванецкого района Курской области, из поселка сахарного завода «Коллективист». В полк пришел в августе сорок второго, хотя воевал с первых дней войны. Пользовался безграничным доверием экипажа.
Подготовленные машины находились на стоянке 2-й эскадрильи. На полуторке подъехали экипажи. Спрыгнул на землю старший лейтенант Александр Борисов, за ним — командир второго Ли-2 старший лейтенант Николай Петриченко. Когда мы доложили о готовности машин к полету, Борисов обошел свой Ли-2, оглядел его.
— Годится, — сказал он, пожимая на прощанье руки нам, остающимся дома, — ждите к утру.
Борисову еще не исполнилось и тридцати, но летчиком он уже стал отменным. Родился он в деревне Перепелкино Зарайского района Московской области, закончил семилетку, по путевке комсомола был направлен в Первую Батайскую школу ГВФ. Он не забывал однокашников, знал, где и как они воюют, переживал за них. За Сталинград, Курскую битву, выполнение сложнейших полетов к партизанам Белоруссии Борисов был награжден орденами Ленина и Красного Знамени.
У Борисова был молодой экипаж. Второму летчику, младшему лейтенанту Коле Гороху со станции Шишкино Тапкинского района Кемеровской области едва исполнилось двадцать лет. Его одногодком был стрелок-радист из города Можги старшина Виктор Хрусталев. Ровесниками командира были штурман отряда капитан Николай Тихонович Шестопалов из Одессы и стрелок старшина Илларион Федосеевич Парахневич из села Верати, что под Бобруйском. К полетам в Белоруссию он рвался всей душой.
— До дому полетим, браточки вы мои, — улыбался он. — Может, где своих зустрену…
Когда они улетели, я, наскоро поужинав, зашел к КП полка. Заглянул в журнал радиосвязи. Последняя запись не вызывала тревоги: «Прошли линию фронт. Высота полета 3500 метров. Все в порядке». Я собирался было идти на стоянку, когда на связь с КП полка вышел Николай Петриченко: «Видел северо-западнее Старого Быхова падение горящего самолета…» Напряженное молчание повисло на командном пункте.