Весь гнев командира полка я принял в свой адрес, а вместо девяти машин выпустил на старт только восемь. Потом сливали горючее, два часа елозили по крылу, пытаясь магнитом захватить злополучную отвертку. Ничего из этой затеи не вышло. Пришлось снимать бензобак.
Четыре стажера, Николай Титов, борттехник Иван Корниенко и я с вечера до рассвета откручивали винты крепления нижней силовой панели центроплана, сняли трубопровод, датчики, сняли бак, вытряхнули отвертку и проделали все операции в обратном порядке.
— Ты бы, Козлов, — угрюмо сказал Титов стажеру, когда мы закончили работу, — шел в пехоту. Здесь без тебя дел невпроворот. Может, бомбы, что у нашей машины всю ночь пролежали, оставили в живых того фашиста, который кого-то из наших убьет. А нам такой расклад дел не нужен.
Я помню, как посерело лицо Козлова. Но он промолчал. А механиком потом стал отличным. Но хорошо лишь то, что хорошо кончается.
Сколько стоит трехмиллиметровая шестигранная гайка? Пустяк. Но всякий раз, когда я беру такую гайку в руки, она словно обжигает. Наверное, это останется теперь на всю жизнь. Потому что именно такая гайка унесла жизнь четырех членов экипажа капитана Б. И. Тация в феврале 1944 года. На его Ли-2 в третьей эскадрилье ставили новый двигатель. Все сделали как положено, лишь не промыли и не продули сжатым воздухом трубопровод, который смонтировали на бензонасос. Проверили мотор на земле, облетали в воздухе. Он отказал на следующий день, на взлете, когда машина шла с полным грузом бомб. Когда нашли в обломках и разобрали бензонасос, обнаружили там гаечку-«трешечку». Она заклинила ротор, из-за этого срезало хвостовик привода насоса и двигатель отказал. Промыть, продуть… Работы-то на три минуты. Эх, стажеры! Не доучился, недосмотрел, недодумал парень, а экипаж — расплачивайся. Полбеды, если только машиной… Может, поэтому опытные летчики, повидавшие на своем веку немало, так берегут хорошего механика, моториста, борттехника, что знают им цену?..
Невольно мысли перескочили на собственную персону: а сам-то ты каков, Горностаев? Других судить всегда проще. Конечно, не ангел, пришлось ответить самому себе. И знаю свои грехи получше других. Не всегда хватает сил и мужества избавиться от них, но хорошо уже то, что дефекты личности известны. Спешу иногда, уступаю нажиму высокого начальства, слишком легко прощаю промахи в работе подчиненным, много на себя беру. Оно, конечно, спокойнее и надежнее, если сам сделаешь, но привыкнет кто-то за моей спиной прятаться, отучи потом попробуй. А вот опыта на войне я поднабрался. Могу гордиться тем, что вчера «обошел» борттехника Корниенко, авиатехника Уткина, моториста Давыдова. Все трое мастера, каких поискать. Но, готовя машину к вылету, никто из них не уловил тряски двигателя, едва заметной, почти не ощутимой. А я заметил. Когда докопались до сути, выяснилось, что прогорел поршень. Пришлось менять двигатель, а экипажу выполнять боевую работу на другом Ли-2. Впрочем, чем ты гордишься? Ты же старший авиатехник отряда? Старший. Вот и делай свое дело получше других, как должность велит.
От раздумий оторвал Кузьма Родин.
— Николай, ты знаешь, что ночью с Гавриловым летишь?
— Куда?
— Потом узнаешь. Тебе велено борттехника-стажера Колю Китаева «вывезти».
Это означало только одно — ввести в строй. С Героем Советского Союза Тимофеем Гавриловым летать любили все, и я тоже. В небе он работал не спеша, основательно. По всему чувствовалось, что командир — хозяин машины и ведет ее, а не она его везет. В дела других членов экипажа Гаврилов вмешивался крайне редко, считая, что каждый должен нести свою ношу. Поэтому бортмеханики чувствовали себя с ним свободно и просто. Повезло Китаеву, подумал я. Первый командир, как первая любовь.
Полет был обычным, если можно считать обычной встречу и поединок со смертью. Зенитки и пулеметы встретили наши машины в районе Инстербурга шквалов огня. Ме-110 метались в стороне, опасаясь своих же снарядов, и выжидали, когда Ли-2 выйдет с боевого курса.
— Сейчас твое дело — только Ли-2, — учил я Китаева. — Приборы из виду не выпускай. Они тебе о здоровье машины рассказывают, а ранить ее могут куда угодно. Чем раньше заметишь это, тем больше времени останется у командира для принятия решения.
Китаев ошарашенно вертел головой, ему хотелось немедленно что-то сделать, предпринять. Но Ли-2, повинуясь Гаврилову, вел себя умно и осторожно. Отбомбились. Ушли со скольжением в темноту, обманув Ме-110. Семь пожаров бушевали внизу, когда мы легли на обратный курс.