Поднимаюсь со стула и с интересом смотрю на военкома.
«Многое, наверное, видел и перенес этот рано поседевший человек. Что он скажет?»
— Рад видеть вас, товарищ майор, в это неспокойное время! С чем пожаловали?
Я изложил ему просьбу командира 6-й воздушно-десантной бригады и добавил:
— Ведь в любой день мы можем получить команду на фронт!
— Хорошо, разберусь сам и позвоню…
Он достает папиросы и мы закуриваем.
— Такие дела… Не остановил немцев договор с нами. Верить им нельзя… В этом я убедился в Испании. Остановить фашистов может только сила! Другой язык они не поймут.
Наш эшелон продолжает свой путь на фронт. Мимо проносятся уже высокие хлеба, леса и рощи, белые украинские хаты с зелеными садами. Здесь война еще не оставила свой след.
На следующий день на одном из перегонов я еду вместе с разведчиками. Почти все они старослужащие. Лишь несколько человек из прибывшего пополнения. В вагоне тихо. Только мерный стук колес эшелона. Сумрачны лица десантников. Многие из них потеряли связь с родными, оказавшимися на оккупированной территории. Да и на фронт ехали, не к границе, а под Киев…
— Расскажите, товарищи, что-нибудь интересное, — говорю я, чтобы развеять их настроение.
Война была где-то рядом, но по-настоящему ее еще не видели, а перед глазами стояло недавнее прошлое.
— Помните, ребята, ученье, — начал сержант Подкопай, — что проводилось с нами за четыре дня до войны?.. На рассвете выбросили нас в тыл «противника». Ветер был сильный и меня отнесло почти к самому селу. Приземлился. Посмотрел вокруг — никого не видать. Собаки, и те спят. Погасил парашют, сложил его и вдруг чувствую чей-то взгляд. Оглянулся — у хаты весь в белом стоит старый, седой дед и смотрит в мою сторону.
— Эге, думаю, за кого же он меня принимает? Всполошит сейчас своих, те в сельсовет, поднимут шум, дойдет до «противника» и пропала наша внезапность… Считай, все ученье пойдет насмарку… Надо с ним поговорить…
Потихоньку, осторожненько, чтобы не напугать, направился к нему. «СВТ» за плечами, сам улыбаюсь. Увидел меня дед, спокойно стоит и ждет…
— Доброго утра!
— Здоровеньки булы! Звидкиля будзтэ?
— Да с неба, дедушка. Парашютисты мы… Ученье проводим… Выбросили нас, значит, пораньше, чтоб никто не видел, чтоб, значит, сохранить внезапность.
— Если бы на войне, я бы вас, дедушка, в плен взял, а то расскажете противнику, мол видели нас, а если бы сопротивлялись, то, может, и пристрелил бы…
— А хто ж ваш ворог? — Деникин чи Махно, а може, хвашист?
— Да нет, дедушка, «противник» у нас называется — «синие», а враг, наверное, он и есть фашист…
— Та що ж це вы, товарыщ боець!.. Та хиба ж я пиду доказувать якимсь там «сыним», або хвашистам на своих червоноармийцив… Та я скорише сгыну с цього свиту, чым таке чорне дило зроблю… Идить соби и не турбуйтесь.
— Ну спасибо, дедушка, — говорю ему с облегчением, крепко жму руку и, не оглядываясь, бегу на пункт сбора…
— А мне, — вступает в разговор молодой десантник Петя Кушкин, — на этом ученье опять не повезло… С Подкопаем мы договорились держаться вместе. А в самолете, после команды «Пошел!», я немного задержался. Что-то боязно стало. Спасибо Попов-Печор поддал сзади. Пока раскрылся парашют, то да се, стал смотреть где Подкопай и не увидел его. Стропы у парашюта немного подзапутались, и меня отнесло прямо на болото. Приземлился один, весь в тине и болотной жиже — еле выбрался. Откуда-то доносится артиллерийская стрельба. Стал я искать ориентир — высоту 136,0. Справа вроде бы она, и совсем с другой стороны вроде бы тоже она… На карте высота обозначена, а тут, на незнакомой местности, да еще после прыжка в болото — ищи ее эту высоту…
Решил подать сигнал — засвистел «под соловья». Житель я городской и живого соловья отродясь не слышал. Ребята, правда, показывали, да разве запомнишь…
Вот я свищу и жду — никто не откликается. Какая-то пичужка услышала и сразу улетела.
«Чего же ждать, — думаю, — надо идти на ориентир, а то все соберутся, а меня нет и опять Петя Кушкин в отстающих».
Где можно — бегу в рост, а где место открытое — перебежками. Вдруг слышу, кто-то бежит мне навстречу. Притаился я, чтоб, значит, сохранить внезапность. Смотрю, весь взмыленный несется Подкопай. От радости я чуть не задохнулся, а он уже проскочил мимо, того и гляди — уйдет.
— Ваня! — закричал я не своим голосом. — Куда же ты?
Остановился он, смотрит на меня, видать, не узнает, а потом засмеялся и спрашивает: