Вместе со Смолиным и водителем мы бегом направились к остановившейся в небольшой ложбине машине Павленко. Вдруг Смолин, как будто что-то вспомнив, повернулся и побежал к нашей «эмке».
— Куда ты? — закричал я.
— Бегите к машине! Я вас догоню.
На минуту я остановился. Вытащив из «эмки» посылку, Смолин уже бежал обратно. Мы сели в машину и понеслись вперед. Проскочили по шаткому деревянному мосту через небольшую речку с обрывистыми берегами.
— Остановись! — показал я рукою водителю.
С кузова спрыгнул Павленко. Я приказал ему занять здесь огневые позиции и открыть огонь по танкам. Орудие, с которым мы сюда подъехали, уже через несколько минут от-крыло огонь. Первый снаряд угодил в борт легкого танка, и он загорелся. Остальные начали пятиться, искать укрытий. На выстрелы своих пушек стали возвращаться орудия, проскочившие вперед. Павленко и Смолин, стоя на мосту, ставили задачи подходившим артиллеристам и стрелкам. Порядок был восстановлен.
— Организуйте, — приказал я Павленко, — отход дивизиона перекатами в Выгорное Второе.
В пути Семен Иванович рассказал мне, что его радиостанция вышла из строя. Дивизион снялся с огневых позиций уже под огнем танков, обходивших его с флангов.
— Еще немного, — признался Павленко, — и мы оказались бы в окружении…
Я поблагодарил командира дивизиона. Артиллеристы своим огнем «до последнего» обеспечили организованный отход частей бригады в Выгорное Второе.
— Зачем, Григорий Борисович, — спросил я вечером у Смолина, — ты побежал за посылкой? Неужели она стоит жизни?
— Нет, конечно! И дело не в ней. Когда мы побежали к машине Павленко, я вдруг представил себе, как через несколько минут гитлеровцы с издевкой и смехом будут пожирать содержимое посылки. Этого удовольствия я им доставить не мог, чего бы это мне не стоило…
…5 декабря 1941 года началось контрнаступление наших войск под Москвой. Оно вдохнуло в нас новые силы и надежды. Здесь, в Курской области, враг еще теснил наши войска и занял город Елец. 87-й стрелковой дивизии, сформированной на базе 3-го воздушно-десантного корпуса, предстояло остановить гитлеровцев и развивать успех в направлении Щигры, обеспечивая левый фланг наступавшей на Елец ударной группировки Юго-Западного фронта.
…11 декабря. На наблюдательном пункте, наспех оборудованном в большой клуне, я, комиссар полка И. И. Морозов, начальник штаба Г. Б. Смолин, начальник тыла Н. Н. Чеверда. Здесь же и прибывший к нам накануне член Военного совета 40-й армии бригадный комиссар Иван Самойлович Грушецкий. Сегодня в полдень 96-й стрелковый полк, переформированный из 6-й воздушно-десантной бригады, освободил железнодорожную станцию и поселок Мармыжи.
— Были бы в достатке танки и авиация, — говорит Иван Самойлович, — с нашими людьми можно творить чудеса…
Входит начальник разведки старший лейтенант В. Ф. Бакай.
— Разрешите обратиться к командиру полка? — И получив разрешение Грушецкого, докладывает:
— Товарищ подполковник! В тупике на станции стоит отбитый у немцев эшелон с нашими бойцами, попавшими в плен, и молодежью, которую они пытались угнать в Германию.
— Их надо немедленно вывести со станции! Как только погода прояснится, прилетят «Ю-87» и в первую очередь постараются уничтожить этот эшелон…
— Разрешите доложить, — говорит Чеверда, — людей можно своим ходом переправить в Серебрянку. На ночь освобожденных из плена поместим в церкви, молодежь — по хатам. А завтра ими займется армейский тыл.
— Согласен!
— Товарищ старший лейтенант, поезжайте к эшелону, подготовьте освобожденных к переходу в Серебрянку, но не тяните с этим на морозе. Мы подъедем к эшелону минут через пятнадцать. Поговорим с людьми и шагом марш!
— Есть! — Бакай отдает честь и уходит.
…У эшелона стоит колонна молодежи — шестнадцати-семнадцатилетние подростки. Напротив нее заканчивается построение побывавших в плену. Заросшие, в старых шинелях и пилотках, на ногах опорки. Вид измученный. У многих на головах и руках повязки. Но глаза веселые, ведь пришло освобождение.
Невдалеке большая толпа. Кажется, забыв о своих делах, сюда пришли люди со всего поселка. Сумрачны лица жителей. Смотрят то на пленных — нет ли своих, то на молодежь. Обмениваются мнениями. Впереди них, лицом к эшелону — наша разведрота. Мы останавливаемся возле разведчиков.
— Смирно! — несется над эшелоном.