— Хоть в тыловое подразделение, но на фронт! — просил он военкома. Тот посмотрел личное дело — до войны Постников работал на почтамте — и направил его начальником нашей почты.
— Ну и как он с ней справляется?
— Отлично! Но почта больше походит на боевое подразделение. У них на вооружении и трофейный пулемет имеется. Галина Яковлева — его наводчик. Отлично стреляет, а как ухаживает за пулеметом… Капитан не нарадуется…
Один раз я видел почту на марше. Девушки с автоматами в хорошо подогнанном обмундировании и обуви. Повозочные — с карабинами. Лошади ухожены. Повозки и полуторка подкрашены. Капитан Постников — верхом. В общем, на полевой почте — полный порядок…
— Между прочим, — продолжает капитан, — недолюбливают Постникова некоторые тыловики. Мол, наше дело обеспечить, а воевать да муштрой заниматься тем, кто впереди…
…Бои уже шли в центре Берлина. 26 апреля тылы дивизии переместились в Панков. Полевая почта разместилась в брошенном хозяевами особняке с большим холлом. Шум боя в городе был слышен и здесь. Неожиданно в дальнюю канонаду вплелись звуки близких разрывов гранат, очередей из автоматов и пулеметов.
— Боевая тревога! — скомандовал вскочивший в дом капитан Постников. — Гитлеровцы пробиваются из окружения… Надо прикрыть медсанбат, там полно раненых. За мной!
…Лейтенант Галина Яковлева очнулась. Страшно болела голова, шумело в ушах. Раскрыв глаза, она в зыбком свете заходящего солнца стала присматриваться к окружающему. Вокруг на носилках, поставленных на подставки, лежали раненые…
«Наверное, я в медсанбате», — догадалась она. И в памяти до мельчайших подробностей возникла картина боя.
Схватив оружие и боеприпасы, они, выскочив из особняка, помчались вслед за капитаном туда, где слышалась частая стрельба.
— К бою! — скомандовал Постников и показал рукой позицию для пулемета.
Впереди они увидели широкую улицу. Отстреливаясь, ее пересекали отдельные бойцы.
— Ни одного гитлеровца нельзя пропустить через улицу! — говорит капитан. — Среди домов и садов окраины мы их не остановим.
Рядом с Галиной лежит второй номер пулемета — ее подруга Зоя. Правее и левее с трофейными автоматами еще две девушки-приемщицы. На уступе справа и несколько сзади — начальник почты и в одной линии с ним четыре повозочных и водитель машины. На какое-то мгновение стало тихо. Потом гитлеровцы, открыв сильный огонь из автоматов и пулеметов, попытались редкой цепью перебежать улицу.
— Огонь! — закричал Постников — и ливень свинца вынудил врага, оставив на мостовой убитых и раненых, отпрянуть назад.
— Товарищ капитан! — обращается к Постникову водитель полуторки 50-летний ефрейтор Хрусталев. — На СПАМе[8], недалеко отсюда, я видел сегодня два отремонтированных танка. Хорошо бы их позвать на помощь, одним вряд ли справиться…
— Давай, Иван Никифорович, на полуторке на полном галопе! — скажи, что надо прикрыть раненых в медсанбате…
Потом Галина увидела, как к улице с винтовками в руках в белых халатах бегут врачи и сестры медсанбата, офицеры и солдаты штаба тыла, складов, мастерских… Они образовали длинную цепь, перекрывая подходы к медсанбату и дивизионным складам.
Атаки гитлеровцев следовали одна за другой. Больше всего мешал им меткий огонь пулемета. Вокруг него стали рваться мины. В цепи появились раненые. Вилка вокруг пулемета сужалась. Треск близкого разрыва мины слился с выстрелом пушки подошедшего на помощь танка. Галина свалилась у пулемета.
— Контузия, — с уважением сказал подошедший к ней врач медсанбата Ярошевич. — Пару дней еще полежите, и пройдет…
Галина закрыла глаза. Почему-то сейчас ей вдруг вспомнилось, как впервые, еще в гражданской одежде она пришла на вещевой склад за обмундированием.
— Оденешься, будешь как огурчик! — сказал, критически осматривая ее тоненькую фигурку, бравый, уже в годах, с буденовскими усами, каптенармус.
Потом вечером в хате, где размещались девушки, началось переобмундирование. Развернув пакет, Галина обнаружила среди других предметов две пары мужских кальсон и рубах.
— Он, наверно, ошибся? — в недоумении спрашивает она, глядя на мужское белье.
— Нет, это тебе! — смеются девушки.
Наконец, она в новом обмундировании — в не по размеру длинных брюках, широкой и длинной гимнастерке, тяжелых кирзовых сапогах с широченными голенищами…
— Можно понять, — говорит глядя на нее старшая приемщица Евгения Ивановна, — что не хватает танков, самолетов, орудий, но так обезобразить девочку… — как-то очень грустно продолжает она…