- Чем? Ногой?
Через несколько минут были задействованы уже все четверо. Я покинула их, столпившихся в странных позах у стола Януша, и отправилась к Алиции. Мы определили план действий.
Было решено претворить в жизнь гениальную мысль прокурора о составлении графика отсутствия, что вряд ли заняло бы у нас много времени, так как с составлением графиков мы были давно знакомы. Мы поделили мастерскую на секторы, и каждая из нас должна быть написать все сведения, касающиеся ее части. Потом мы решили обсудить все это в двенадцать часов в маленьком кафе на первом этаже нашего здания и заодно выпить кофе.
Я сразу приступила к делу, допрашивая сослуживцев, что делала, впрочем, довольно дипломатично. Каждый значительно охотнее говорил о других, нежели о себе. Пользуясь этим, у постепенно получала все необходимые мне сведения.
В десять часов прибыли следственные власти, которые решили, что им будет гораздо удобнее проводить расследование на месте, имея всех подозреваемых под рукой, поэтому они заняли конференц-зал. В остальных помещениях должна была вестись работа, но вместо работы с минуты прибытия милиции везде шли горячие споры, дискуссии, скандалы. И чем дальше шло официальное следствие, тем больше людей оказывалось втянуто в эти шумные действия.
Милиция пользовалась тем же приемом, что и я, только более беспощадно. Располагая сведениями, полученными непосредственно от покойника, они не скрывали перед допрашиваемыми своей информированности. Но так как они не раскрывали источника, каждый из разоблаченных приходил к выводу, что заложили его любимые коллеги, и от волнения и из желания отомстить начинал в свою очередь закладывать их, а затем летел с ними разбираться. Со вчерашнего дня власти сумели все свои сведения просмотреть, систематизировать, сделать выводы, и теперь они безошибочно попадали в самый центр мишени, вытаскивая на дневной свет наши наихудшие поступки. В результате сама смерть Тадеуша почти забылась, а на первый план выдвинулись ее неожиданные и неприятные последствия.
В нашем отделе пока еще царил покой. Януш, которому наконец удалось изогнуть маленький кусочек пластика, вытер со лба пот и с мрачным удивлением смотрел на дело рук своих.
- Это каторжная работа, - засвидетельствовал он. - Такой маленький кусочек - это еще ничего, но если выгибать целый лист? Что бы тут придумать?
- А если надрезать, то лопается, - сказал Витольд, явно огорченный.
- Подожди, интересно, а без надрезания он лопнет? Сколько раз можно его так согнуть?.. Дай мне этот белый!
Он уселся поудобнее и начал выгибать пластик, сопровождая свои действия громким счетом.
- Нет, я больше не могу, - внезапно буркнул Веслав, поднимаясь с места. Он подошел к радиоприемнику, из которого все время доносился протяжный, унылый, занимающий основное место в передаче "Песни народов мира", вой. Двое, занятые пластиком, не обратили на это никакого внимания. Веслав включил варшавскую программу.
- Ну наконец-то, - с удовлетворением сказал Лешек, неподвижно сидящий у стола. - Я так и знал, что кто-нибудь в конце концов не выдержит!
- А почему вы сами не переключили? - раздраженно спросила я, потому что эта похоронная музыка и меня вывела из равновесия.
- Мне хотелось проверить вашу впечатлительность.
- Девять, десять, одиннадцать, - считал Януш уже с гораздо меньшим старанием, - двенадцать, тринадцать...
- Интересно, какая на этот раз будет песня недели? - задумчиво сказал Веслав, возвращаясь на свое место.
- Полька-галопка, - уверенно заявила я.
- Откуда вы знаете? - испугался Витольд, резко поворачиваясь от бормочущего Януша.
- У меня такое предчувствие.
- Слава Богу, а то я подумал, что вы это точно знаете. От польки-галопки я уж точно бы сошел с ума.
- Добрый день! - неожиданно послышался от двери голос входившего к нам капитана.
- А, добрый день! - ответили мы втроем любезным хором.
Януш, занятый своей работой, почувствовал, видимо, что тоже должен как-то отреагировать на приветствие, потому что повысил голос.
- Девятнадцать, двадцать, двадцать один, - громко произнес он.
Капитан остановился у порога и посмотрел на него с легким удивлением.
- Я хотел бы поговорить с этим паном, - сказал он мне, чуточку поколебавшись. - Как вы думаете, можно оторвать его от работы?
- Янушек, пан капитан к тебе! - вмешалась я.
- Двадцать четыре! - выкрикнул Януш все так же громко.
Капитан явно заинтересовался неизвестными ему способами работы в проектном бюро.
- А что это значит? - с интересом спросил он. - Что он делает?
- Пан Витольд, вы ему задурили голову, теперь помогайте! Януш, приди в себя!
- Сейчас лопнет, - ответил Витольд, не отрывая завороженного взгляда от куска пластика.
Капитан стоял молча, с еще большим интересом смотря на Януша.
На тридцати двух пластик наконец лопнул.
- Тридцать два! - триумфально возвестил Януш. - Удалось выгнуть тридцать один раз! В чем дело? - повернулся он к нам, гордо взмахнув надломленным пластиком, и только теперь заметил капитана. - Что, вы ко мне?
- Я прошу вас зайти к нам на минутку, у нас к вам есть несколько вопросов....
У Витольда за время испытания пластика остыл чай, поэтому он начал завтракать. Я задумчиво смотрела на него, пытаясь отгадать, в какой стадии следствия сейчас находится милиция. На листке бумаги в хронологическом порядке я записала известное мне время действий сослуживцев, подготавливая почву для разговора с Алицией. Потом снова посмотрела на Витольда, который, погруженный в столь же глубокие размышления, ел помидор. В другой руке у него была солонка.
Судя по выражению его лица, помидор ему очень не понравился. Он съел половину, а другую, с явным отвращением, отложил, поколебался немного, затем выбросил в корзинку для мусора и, наклонившись, старательно посолил ее.
- Пан Витольд, что вы делаете? - с интересом спросила я, потому что эти кулинарные изыскания показались мне несколько странными.
Витольд посмотрел на меня, снова заглянул в корзинку и неожиданно начал ужасно хохотать.
Лешек, стоящий у своей чертежной доски, рисовал тушью на кальке очередную картину. Прервав на секунду свое творчество, он посмотрел на Витольда и вернулся к своему занятию.