Лешек дикими скачками носился по комнате, ударяясь о столы и шкафы, это должно было означать, что он танцует чарльстон.
- Уберите это! - вопил он. - Заберите эту мебель! Для меня нет никаких преград! Я орел!
Почему звуки чарльстона превратили его именно в орла, было совершенно неясно, тем более, что в его облике эта метаморфоза никак не проявлялась Моника и Веслав танцевали твист, причем Веслав умел его танцевать, а Моника - нет. Лешек внезапно изменил свое амплуа и заявил, что теперь он умирающий лебедь, причем его странные выкрутасы тоже несколько изменяли характер. С очаровательными телодвижениями он выплыл в коридор и проплыл по нему аж до комнаты Иоанны, где замер, распластавшись на стуле, издавая время от времени какой-то жуткий скрежет, который должен был изображать лебединое пение.
Влодек сидел на шкафу с чертежами и, не обращая внимания на конкуренцию Польского радио, ужасно играл на губной гармошке оберек [польский народный танец]. Алиция, будучи сильно навеселе, требовала, чтобы он сыграл польку, потому что она должна ее станцевать. Я присоединилась к ней, но Влодек запротестовал, между одним и другим звуком объясняя нам, что в губной гармошке нет какой-то тональности, необходимой ему для того, чтобы сыграть польку. Это объяснение нас не удовлетворило.
- Играй польку, а то я разобью тебе башку, - пригрозила я, беря в руки чашку с остатками кофе.
Влодек продолжал играть оберек, делая вид, что не слышит, поэтому я почувствовала себя вынужденной выполнить свою угрозу и выплеснула на него остатки кофе, добавив еще воды из вазочки с цветами.
- Мегера! - оскорбленно сказал Влодек, слегка отряхнулся от кофейной гущи и продолжал играть оберек.
Алиция смотрела на все это с большим интересом.
- Раз она вылила, тогда и я! - заявила она решительно, взяла со стола большую вазу с цветами и выплеснула все ее содержимое на Влодека. Музыкант обиделся, слез со шкафа и выбросил губную гармошку в окно.
Стефан стоял около другого шкафа с чертежами и, бормоча какие-то проклятия, выковыривал из сальтисона кусочки языка, с отвращением бросая за спину все остальное. Анка с Анджеем и Моника с Веславом упорно танцевали твист подо все, что звучало из радиоприемника. Алиция решила отказаться от польки, вытащила Каспера в коридор, и они оба ринулись в направлении входной двери, рыча мазурку страшными голосами. Рышард, до сих пор меланхолично сидевший около стола, внезапно очнулся, как будто услышал звонок будильника, вытащил меня из комнаты, и мы последовали их примеру.
Мы влетели в комнату Иоанны в тот момент, когда первая пара уже поворачивала от двери. Одновременно умирающий лебедь, то есть Лешек, сорвался со стула, на котором испускал дух, и оказался в самом центре сумасшедшей мазурки. Совершенно ошеломленный, он хотел попятиться, но получил удар со стороны Рышарда, упал на Алицию с Каспером, и вся компания повалилась на столик Иоанны. Маленький, легкий столик, стоящий на тонких изящных ножках и имеющий ящики только с одной стороны, не выдержал такого удара, затрещал, заскрежетал и рухнул.
Это произвело такой шум, что в комнату Иоанны немедленно сбежался весь развеселившийся персонал мастерской. Живописная группа издавая радостные стоны, поднималась с пола, на котором остался только Лешек и стол с разбитым стеклом и выломанной ногой. Было видно, что этот столик, несмотря на свой изящный и легкомысленный вид, был сработан прочно, потому что ничего больше не отвалилось, не открылся ни один замок, ящики остались на своих местах, и только откуда-то из середины вылетел на пол какой-то ключ.
Не далее как два дня назад получил широкую известность вопрос о таинственном запирании конференц-зала, потом долго были разбирательства с ключом от двери кабинета, и после этих двух дней ключ для нас стал не только огромной сенсацией, но как бы и символом преступления.
Поэтому ничего странного не было в том, что все теперь замерли, утихли и онемели, вглядываясь в хорошо известный нам ключ, который вылетел из запертого стола Иоанны. Неизвестно, сколько времени пребывали бы мы в состоянии живой картины, если бы входная дверь внезапно не открылась и в ней не появился капитан.
Он остановился и тоже застыл, пораженный, по всей вероятности, странной картиной, которая предстала перед его глазами. Он открыл было рот, но слова замерли у него на губах. Он посмотрел поочередно на всех нас, на Лешека, а затем на лежащий посреди пола ключ.
- Сокол! - внезапно сказал Лешек, у которого в голове, видимо, все по-прежнему перемешивалось с орнитологией.
Вырванный из оцепенения, капитан подошел к ключу, вынул из кармана носовой платок и с его помощью, не касаясь пальцами, осторожно, поднял ключ с пола.
- Откуда он взялся? - резко спросил он.
- Его прислало провидение! - очаровательно ответил Лешек и наконец поднялся на нетвердые ноги.
- Он вылетел из стола? - с живым интересом спросил Веслав, глядя на меня.
- А может быть, у кого-то из кармана? - неуверенно предположила Моника.
- Итак? - повторил капитан так же резко, как до этого. - Что здесь было? Что здесь вообще происходит, хотел бы я знать?
- Поминки, - любезно объяснила ему Алиция. - Мы справляли поминки...
Капитан смотрел на нас взглядом, полным страшной тоски. Он немного поколебался, видимо раздумывая, можно ли что-то выяснить у такого количества пьяных. Но в то же время трудно было не предположить, что после протрезвления никто ни о чем не будет помнить.
- Прошу не двигаться, - приказал он, вошел в кабинет, оставив за собой широко открытую дверь, и, не спуская с нас взгляда, поднял телефонную трубку. Аппарат Иоанны лежал на полу в виде мелких осколков.
Капитан вызвал подкрепление и вернулся. Он внимательно присмотрелся к послушно старающимся держаться неподвижно участникам поминок и повернулся ко мне.
- Вы тоже пьяны?
- Нет, - с сожалением ответила я. - После употребления алкоголя мне бывает нехорошо. Боюсь, что сейчас я совершенно трезвая.
- Слава Богу, - буркнул он, потом тяжело вздохнул и добавил: - Прошу вас рассказать, что тут произошло.