До мегаполиса, где жил Алексей, было час езды на «Интерсити».
«Этот час пути разделял нас двадцать лет, — думала она, глядя, как за окном мелькают стройные тополя. — Почему я откладывала эту поездку на такое долгое время? Можно ведь было встретиться гораздо раньше, чтобы поставить все точки над і. Все равно я бы не ушла от мужа, а он — от жены, но мне стало бы легче».
Когда Римма подошла к девятиэтажке и нашла нужный подъезд, ее начали терзать сомнения. Она не знала, что скажет, когда увидит его. Она боялась, что Алексей выставит ее за дверь и тогда все двадцать лет ее мечты окажутся иллюзией.
«Будет больно, но не больнее, чем узнать свой страшный диагноз», — подумала она и подошла к входной двери.
Ей пришлось ждать минут двадцать, пока какой-то мужчина вышел из подъезда и она смогла войти. Римма поднялась на третий этаж пешком. Она не любила лифты и боялась их. Когда-то она застряла в лифте, будучи беременной дочерью, и в темноте просидела там два часа. Когда подросла Влада, она тоже стала бояться лифтов.
Потоптавшись в нерешительности перед дверью с номером «двенадцать», Римма нажала пальцем кнопку звонка. Дверь была добротная, дорогая, и она подумала, что вот так часто определяют, с каким достатком живут люди за входной дверью.
«Наверное, он не бедствует», — решила она, вслушиваясь. В квартире раздался мужской голос. Было плохо слышно, и она не определила, чей он и Алексей ли за дверью.
«Что я здесь делаю? — мелькнула мысль, когда до нее донеслись какие-то звуки. — Может, развернуться и убежать, пока не поздно?»
Ее бросило в жар, когда наконец щелкнул замок. Но назад дороги не было — дверь распахнулась, и она увидела его. В одних шортах, с оголенным торсом и взлохмаченной после сна головой на нее недоуменно смотрел Алексей. Римма в своем воображении давно уже не представляла его юным мальчиком, напротив, ее сознание старило его с прошедшими годами, но Алексей выглядел совсем не так, каким она его видела в своих мечтах. Похоже, он долго спал, и его лицо и глаза все еще были припухшими.
— Ты?! — Он удивленно захлопал глазами. — Римка?
— Как видишь. — Она растерянно улыбнулась.
— Ты… это… Ты зачем здесь?
— Я… Я к тебе.
Он на минуту засомневался, потом кивнул:
— Заходи, если приехала.
Она переступила порог трехкомнатной квартиры. Похоже, жильцы в ней не бедствовали, это она сразу отметила про себя. Алексей предложил ей раздеться и провел на кухню.
— Ты тут сделай нам чай, а я в ванную умыться, — сказал он.
Римма включила электрочайник, открыла холодильник, нашла продукты для бутербродов. Когда мужчина вернулся из ванной, на столе уже был готов легкий завтрак.
— Ты взяла чужое, — улыбнувшись, сказал он. — В холодильнике не мое, ну да ладно, не обеднеют!
Римма не поняла, о чем он, да и сейчас ей это было не важно. Перед ней был он! Тот, чье невидимое присутствие она ощущала много лет. Сейчас он был рядом, реальный до боли.
— Как ты жил… все эти годы? — с волнением спросила она.
— А ты?
— Отвечай, Алеша! — попросила она, улыбнувшись.
— Я? Да нормально я жил, Римма! Не лучше, чем все, но и не хуже. Две дочки нажил, работал. Что еще?
— Ты помнил меня? — спросила она прямо.
Римма смотрела в его глаза и не могла в них ничего прочесть.
— Тебя? Я все и всех помню, — улыбнулся он. — Ну да кто старое помянет, тому глаз вон. Так ведь говорят?
— Ты о чем? — растерянно спросила она.
Алексей достал бутылку водки и две рюмки, дунул в них, поставил на стол.
— Давай, Римма, выпьем за нашу встречу! — предложил он. — Надо бы поговорить, а на сухое горло слова не идут.
Он налил по полной рюмке.
— Я не буду, — сказала Римма.
— А я буду! — неприятно хихикнул мужчина и залпом выпил. Он поморщился, потянулся за бутербродом, зачем-то нюхнул хлеб и только потом стал его неспешно жевать. — Римма, ты не подумай, что я там какой-то алкаш или что-то в этом роде, — говорил он с полным ртом. — Это моя жена считает, что я — пьяница. Ты же так не думаешь?
— А ты… Ты разве не разведен?
— Да, я в разводе! Теперь я, видите ли, ее папочке противен! А квартиру отдельную мне купить слабо? Живем не по-людски: каждый в своей комнате, жена — в одной, я — в другой, а в третьей спят дочери, когда с учебы домой приезжают. Я их всех столько лет кормил, а теперь и холодильник поделили — каждому по полочке! Ну не дурдом, Римма?