— О, у меня было все. Карьера юриста на подъеме, милая, крошечная квартирка, парковочное место. Но я знал, что чего-то не хватает.
Я нарезаю лаймы на кусочки, ожидая, пока он продолжит.
— Как бы то ни было, я продолжал какое-то время, но это не давало мне покоя. Я пошел в юриспруденцию, чтобы что-то изменить, но понял, что большую часть своей жизни проведу за письменным столом, перекладывая бумаги, и это мне до смерти наскучило. И… кое-что случилось, — он замолкает на секунду, а затем говорит: — И вот я здесь.
— Значит, ты сейчас не занимаешься юриспруденцией?
Он качает головой:
— Не-а. Вот так я познакомился с Бекки — мы работали вместе. Но, в отличие от большинства других людей, она была великодушна, когда сказал ей, что ухожу. Всем нужен такой друг на своей стороне.
— Согласна, — говорю я, думая о ее настойчивости, чтобы я приехала и осталась здесь, и о смехотворно низкой арендной плате, которую она предложила. Я посмотрела на «РайтМув», чтобы узнать, сколько будет стоить аренда такого места, и чуть не упала в обморок. По сути, месячная арендная плата за дом такого размера составляла мою годовую издательскую зарплату. Когда я упомянула об этом, Бекки только фыркнула и сказала что-то о восстановлении баланса, что прозвучало подозрительно похоже на то, что сказала бы ее мать, так что, возможно, хипповские штучки все-таки немного передались ей.
— Итак, — говорю я, слегка морщась, когда немного сока лайма брызжет мне в лицо. — Чем ты сейчас занимаешься?
— Учусь на медбрата, — говорит Алекс.
— Да ладно, — я кладу нож и смотрю на него. — Это же потрясающе.
— Ага, — Алекс одаривает меня все той же кривой улыбкой и, похоже, испытывает облегчение. — Это не совсем та реакция, которую я получал, когда рассказывал об этом людям. Больше было похоже на: «О Боже, почему ты бросаешь работу, за которую платят мегабаксы, чтобы с тобой обращались как с дерьмом, работая в разваливающейся Национальной службе здравоохранения?».
Он не только великолепен, но и благороден и этичен. Он как единорог или что-то в этом роде.
— Что ж, я думаю, то, что ты делаешь — блестяще.
Алекс высыпает лаймы в шейкер для коктейлей и смотрит на меня с серьезным выражением лица:
— Спасибо, Джесс.
Я чувствую себя немного неуверенно. Как будто мы прошли здесь какой-то важный момент вместе. Как будто мы сблизились.
Я передаю ему бокал, и мы пьем наши коктейли и смотрим в окно на Ноттинг-Хилл-стрит. Он на мгновение смотрит на меня, как раз в тот момент, когда я смотрю на него.
На секунду наши глаза снова встречаются, и что-то внутри меня вызывает то шипящее ощущение, о котором я читала в книгах (о, в стольких многих книгах) и ни разу не испытывала в реальной жизни, даже за те четыре года, что я была с Нилом, а мы с ним говорили о том, чтобы пожениться.
Мне почти тридцать, и я в значительной степени смирилась с тем, что моя тайная любовь к ужасным, блестящим романтическим фильмам, во время которых можно свернуться калачиком на диване, каким-то образом прокляла меня. И все же я здесь, смотрю прямо в шоколадные глаза мужчины, который выглядит так, словно я заказала его онлайн в магазине романтических фильмов.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Джесс
2 января, Валь д'Изер
— У тебя в чемодане найдется местечко?
Моя самая старая подруга Джен швыряет в меня пухлым пакетом из «Теско», а я не ловлю его. Он отскакивает от кровати в комнате, которую мы делили последнюю неделю, и падает на пол. Я наклоняюсь, чтобы поднять его, и издаю стон боли. Все болит, и у меня такое чувство, будто кто-то ударил меня сноубордом. Мне не следовало пить тот последний коктейль вчера вечером. Или тот, что был до него. Я встаю, держа пакет на расстоянии вытянутой руки. Пахнет так, будто в нем что-то умерло.
— Что это?
— Не спрашивай, — Джен качает головой. У нее должно быть похмелье еще сильнее, чем у меня, но ей каким-то образом удается выглядеть сияющей и здоровой, ее кожа загорела после недели на склонах, в то время как моя стала алой и обветренной. Она стянула волосы сзади, но пряди рыжих локонов уже выбились и обрамляют ее лицо. На ней ассортимент отвратительно кричащей одежды для катания на лыжах в стиле девяностых, которую она нашла в благотворительном магазине, и каким-то образом она выглядит на ней потрясающе.
Я заглядываю внутрь сумки и зажимаю нос:
— Фу, грязные лыжные носки.
— Если спросят, сама ли ты собирала свою сумку, просто скажи «да», — говорит Джен.