— Беркут-1, Беркут-1, я — Скала!
— Слышу Вас, Скала, — несется сквозь грохот боя и треск помех голос Дмитрия.
— Приказываю немедленно выйти из боя! Беркут-1, выходи из боя, ненормальный!
— Скала, Скала, я — Беркут-1. Вас не слышу.
— Беркут-1! Прекрати валять дурака, мать… и перетак ее! Убирайся на …, ты, б…!
— Скала, Скала, я — Беркут-1. Не слышу Вас.
— Скала, Скала, здесь Беркут-2, — вмешивается в нашу великосветскую беседу Бороздин. — Пусть Митька отъедет, мы въе…!
— Беркут-2, я — Беркут-1. Понял Вас, отхожу.
Вот черти!..
Прошло уже полтора часа боя. Первая линия укреплений прорвана в полосе семь километров. Четыре трехпушечных ДОТа, два ротных укрытия, несколько мелких пулеметных точек, артбатарея. Были. Утром. Сейчас на их месте избрызганное красным бетонное крошево, торчащий металл, словно истоптанный сапогами былинного Святогора, воронки. И ничего больше. У нас потерь нет.
Генерал-майор Махров отдает приказ двигаться к первой точке снабжения. Наши бронированные мастодонты идут тремя колоннами, точно стадо невиданных животных шествует на водопой. Я открываю люк, и, теперь уже совершенно спокойно, оглядываюсь.
Броня наших великанов покрыта выщербинами и кавернами и больше всего напоминает карты лунной поверхности. Двоих «Корниловых» ведут на буксире. У одного ЗГ видно пробило маслопровод, и он движется окутанный клубами черного дыма. Видимо пытается оправдать название…
Я снимаю шлемофон и подставляю лицо майскому ветерку. Он доносит до меня неповторимый запах войны: крови, земли, дыма разрывов и дыма выхлопов. Раньше этот запах действовал на меня как добрый глоток водки или прыжок в холодную воду. Но теперь это прошло…
Я вынимаю из кармана комбинезона флягу, наполненную подарком Зеппа Блашке. Делаю глоток, и сажусь на башню, свесив ноги наружу. Пусть все видят: ваш комбат ничего не боится и плевать на все хотел. В люке — голова Колыбанова:
— Унтер-офицер!
— Я, господин подполковник!
Протягиваю фляжку:
— Заслужил, Зиновий.
— Спасибо, — он делает глоток и, помедлив, заканчивает, — Всеволод Львович.
Все правильно. Парня надо будет отдавать. Не к комбригу наводчиком, а в школу прапорщиков. Добрый офицер будет.
Оберстлейтенант Макс Шрамм. Первый день
По прибытии к новому месту службы я был направлен в Геную, где получил под командование полк транспортной авиации. Мало сказать, что я был удивлён, можно добавить, что я был глубоко оскорблён в душе: меня, боевого лётчика направили командовать какими-то транспортниками! Когда мои товарищи будут громить французов, я буду возить консервы! Это же унижение… Меня, обладающего таким колоссальным военным опытом, полученным в Испании и Китае, автору боевого наставления!.. Так примерно я рассуждал, пока летел к месту назначения. Действительность же оказалась совсем другой. Только в Генуе я узнал, что назначение моё временное, но предстоит нам выполнить особую задачу: обеспечить высадку воздушно-десантных корпусов в Тулоне для захвата французского флота. Мало того, мы должны были ещё обеспечить и сохранность его до подхода наших основных частей и отбить атаки англичан, которые попытаются сделать всё, чтобы не допустить этого. Итальянцы же должны будут вести свой флот на всех парах к берегам Франции, чтобы высадить на захваченный флот наши экипажи и сразу включиться в боевые действия. Словом, прибыл я туда — а там… Народу кишит — просто тьма. Наши, союзники. Аэропорт забит до упора, самолёты чуть ли не штабелями поставлены. Везде горы снаряжения сложены, десантники толпами носятся. К дню «Д» готовятся. Все силы парашютные сюда стянули — русских пятьдесят тысяч, да наших десять. Я самого Шмеллинга видел, бывшего олимпийского чемпиона, он добровольцем в десант вступил, ох и здоровый же… но и остальные ему не уступят — крепкие ребята. Да и русские им не уступят. Раз иду вдоль полосы, слышу — смеются. Заинтересовался, подхожу, а там неизвестный Геркулес из русских нашёл арматурину и привязал пулемёт к столбу, наши бегают, ругаются. А русские смеются. Пошутили, называется… Наконец готовность раз объявили. Итальянцы в ночь ушли. Им от Генуи до Тулона недалеко, как раз к утру успеют, если поторопятся. А в пять утра и нам готовность объявили, набились ко мне ребята наши, зелёные дьяволы, ракета в небо. Я по газам и вперёд… Шли двумя потоками. Два русских корпуса Тулон брать, остальные четыре, включая и наш — Гибралтар. Англичане там мощную оборону построили — с суши штурмовать, значит, народу тьму положить зря, вот и решили десант скинуть им, словно снег на голову. А чтобы особо не дёргались, сразу на Мальту Второй Воздушный Флот союзников кинули и подводных диверсантов, опять же итальянских. Макаронники вояки не очень, но диверсанты у них ребята отчаянные, дерутся до последнего, настоящие наследники Древнего Рима. Побольше бы таких… Всё, отвлёкся я чего-то, пора сигнал давать, уже бухта под крылом. Тулон? Точно, Тулон. Пошли родимые… Бортстрелок, листовки вниз! Ага, вот так… Ого, проснулись, забегали… Поздно… Русские идут!!! Французы — вешайся!..
…Чего? Уже заправили? Вилли, поднимайся. Пятая ходка. Нет, бросать больше не будем, аэродром наш. Сядем. Да. Летим… Слушай, красивая картинка. Ты смотри, как эти лягушатники бегают, словно им пропеллер приделали…
А? Что? Спасибо за угощение, геноссе, но мне ещё назад лететь. Вот вечером эскадру свою пригоню, тогда можно и в город сходить. Да, повеселимся на славу. Спасибо… Чёрт, как я устал… Слава Богу, последняя ходка, восьмая за сегодня. Глаз радуется, когда видишь наши и русские флаги над мачтами бывшего французского флота. В город сходить? Нет, завтра сходим, а сейчас — спать, спать, спать… Что?! Плохие новости?! Какого чёрта! Дьявол, я спал всего два часа… Заправили? Лечу. Вилли, ленивый дурак, какого же ты… поздно! Держись!!!
Неуклюжий «Юнкерс» прямо на взлёте закладывает вираж и с трудом уворачивается от садящегося ему навстречу «Пе-2». Представляю, как нас кроет союзник… ладно, потом разберёмся… если сядем. За себя не страшно — страшно за тех пятнадцать парней, которые в машине сидят, они-то чем виноваты… На Гибралтаре хреново. Надо срочно перебросить подкрепление. И опять, как качели, туда-сюда… Вторые сутки не спим. Ладно. В Китае хуже приходилось. Здесь хоть климат нормальный… Выспаться бы… ладно, отдохнём после победы… наши уже танковые клинья в оборону забивают, их хвалёную линию Мажино прошли как раскалённый нож масло. Вон, по радио передают. Наверное, и по телевизору покажут потом бои. Успею… А сейчас спать…
Оберштурмфюрер Вилли Хенске. День второй
С утра быстро привели себя в порядок, и только успели позавтракать и заправить машины, как нам приказ доставили — немедленно выдвинуться в сторону Дижона и обеспечить захват мостов через канал. Раз надо — значит надо. «Водитель! Полный газ…» Мчимся на всех парах, не останавливаясь. Через два часа даю команду сменить водителей и продолжать движение. По данным разведки частей противника в округе не наблюдается, поэтому надо дать ребятам отдохнуть. Мелкие деревушки и городки, которых во Франции понатыкано видимо-невидимо, проскакиваем, не задерживаясь. Сейчас наша сила не в броне и мощных пушках, а в скорости. Чем быстрее мы пройдём к цели, тем больше шансов выполнить поставленную нам задачу успешно. Да ещё паника нам на руку сыграет, поэтому вперёд и не задерживаться… Ого! Кажется здесь союзники повеселились… Все столбы увешаны. Один особенно выделяется спущенными штанами. Бросаю взгляд ему между ног — всё ясно, унтерменшен. Молодцы! «Ганс, можешь на ходу вон в то здание попасть? Попробуешь? А ты попади… Молодец! Объявляю благодарность! Вперёд, ребята!.. Стой! Пять минут перекур и смена водителей!.. Вперёд!» Снова километры убегают под траки, отполированные до блеска землёй пожирателей лягушек. Ого! Видно это была колонна беженцев… Кто не успел отскочить — раскатали. «Вперёд, ребята! Вперёд!» Меня толкает радист и протягивает гарнитуру, слышу сигнал о помощи. Километрах в пяти русские попали в засаду. Надо помочь ребятам, тем более по пути… Вижу вдалеке дымы. Неприятные дымы. От горящих танков. Рассредотачиваю машины чтобы зайти противнику с фланга, по карте местность танкодоступная. Мои «Т-28» ломятся прямо через живые изгороди, вот сейчас должны будут показаться французские части, что это там?! Ой, мама… Я очнулся на земле. Мой танк весело полыхал — тяжёлый снаряд калибром не менее двухсот миллиметров угодил прямо в борт… Экипаж полёг на месте, меня выбросило взрывом из раскрытого люка. Чудо спасло. Замечаю, как один за другим вспыхивают машины моего подразделения, не спасают ни манёвр, ни толстая броня. Бьют тяжёлые стодевяносточетырёхмиллиметровые пушки Шнейдера. Скорострельность у них не очень. Но зато их много… Башка трещит… Подташнивает немного, видно контузило… Чисто на автомате забираюсь на полыхающую машину и не обращая внимания на разрывы заглядываю в люк — внутри сплошное месиво. Живых явно нет. Выдёргиваю из держателей «Суоми» и сумку с магазинами, каску. Оглядевшись, двигаюсь на звуки выстрелов, пригибаясь под выстрелами и перепрыгивая из воронки в воронку. Постепенно приближаюсь к вражеским позициям и тут натыкаюсь на уцелевших ребят из моей части. Водители, стрелки. Заряжающие. Всего нас восемь человек. Оружие не у всех. И я посылаю к подбитым танкам забрать вооружение. Они возвращаются через пятнадцать минут и приводят с собой ещё десятерых. Из шестидесяти трёх танков батальона уничтожено двадцать. Остальные успели отвернуть и отступить, мы, уцелевшие, остались. У всех автоматы. Есть несколько гранат. Принесли один пулемёт, к нему две ленты. Связи нет. Пока нас скрывает чёрный дым от горящих танков, но вскоре он рассеется, и мы будем как на ладони. Шансов уцелеть мало. Охранение батареи перебьёт нас как цыплят. А судя по калибру и количеству, прикрывает их не менее батальона полного состава. А нас всего восемнадцать человек… Что делать? Кто-то предлагает отступить. И тут-же чей-то кулак затыкает ему рот. Эсэсовцы не отступают! Они могут умереть, но не сдадутся. Решаем под прикрытием дыма подобраться поближе к позициям и попробовать пошуметь. Судя по звукам боя, союзники сейчас получают свою очередную порцию металла, и на батарее все заняты её раздачей. Осторожно подбираемся к деревьям, за которыми спрятались пушки… Все стволы развёрнуты и лупят прямой наводкой по громадинам русских «ЗГ». Им тоже не сладко. Несколько машин чадит, но броня у них толще, и маневрируют они намного резвее, поэтому таких потерь нет. Странно, что нет авиации, возможно, нет позывных? Или люфтваффе заняты в другом месте… После краткой рекогносцировки замечаем склад боеприпасов. Как и положено, он немного поодаль. Возле него суета. Носятся вспотевшие артиллеристы, таскают увесистую смерть к остервенело бьющим пушкам. С той стороны время от времени шелестят ответные выстрелы, но вреда от них немного — склад на обратной стороне холма, как и положено по наставлению… Аккуратно ножами снимаем часовых и подбираемся вплотную. Подзываю к себе Ганса-Ульриха, нашего чемпиона по метанию гранат. Он умудрялся зашвырнуть стандартную гранату на семьдесят метров. Тот согласно кивает, выдёргивает кольцо и колотушка летит точно в капонир, через мгновение тяжёлый взрыв вбивает нас в землю. Хорошо, что мы были к этому готовы и лежали ничком на земле. Тем не менее на нас сыплется земля и обломки, командой поднимаю ребят. И пока лягушатники не пришли в себя, мы с дикими криками несёмся через позиции, поливая всё вокруг себя свинцом из всех стволов. Вспыхивает паника. Ошеломлённые французы принимают нас за обошедшую их с тыла пехоту и бросаются прямо вниз, навстречу русским танкам. Там их ласково принимают на гусеницы и пулемёты, смотреть на это не хочется. Мы собираемся в кучу и устало присаживаемся на какие-то деревья, сваленные в кучу. Слышен лязг гусениц, и вскоре возле нас останавливается «Змей Горыныч». Из него выскакивает… Сева… Наши челюсти синхронно отвисают, затем мы обнимаемся. Тут нас обступают другие русские танкисты, хлопают по плечам, трясут руки в знак благодарности. Все рады встрече. По любезно предложенной рации связываюсь со своими, оказывается моему второму ротному понравилось командовать батальоном, и он уже успел доложить о моей гибели в штаб полка. Что ж, теперь с ним будет разбираться трибунал… Не завидую я ему. Мало того, что соврал, так ещё и отступил без приказа и вдобавок увёл уцелевшие машины в тыл. Виселица ему гарантирована. Сева приглашает в свой танк, остальных ребят тоже быстро пристраивают по машинам, и мы двигаемся вперёд, в ближайшей деревушке останавливаемся поджидать свои танки. «Витязи» оставляют нам рацию, а сами уходят на юг, где громыхают разрывы. Опять связываюсь со своим полком, узнаю новости. Унтерштурмфюрер Клаус Дитрих уже украшает собой столб, трибунал долго не тянет. Дезертирство и оставление поля боя. Наши машины скоро будут. Здесь же нас и дозаправят. Так что пока можно позаботиться о себе. Отмыться после боя, поесть, прошвырнуться по деревне. Чем мы и занимаемся оставшееся время…