Он присел на корточки, развел костер и принялся готовить завтрак. От аромата, который распространял вокруг себя бекон, у Хью потекли слюнки. В полевых условиях каждый прием пищи превращался в подобие пира. Жаль, что не с кем разделить угощение. Сошла бы и мужская компания, хотя женская, конечно, предпочтительнее. Но лесничих постоянно не хватает, поэтому в районах, которые считаются безопасными, они работают поодиночке. Если с ним что-нибудь случится – а возможно, разумеется, всякое, – он просто вызовет спасателей. Если же погибнет – что ж, ему прекрасно известно, что подобной опасности никто не исключает; ну и ладно, это не слишком высокая плата за жизнь, которую он ведет.
Хью поел, вымыл посуду, умылся сам, собрал рюкзак, вскинул его на спину и двинулся в путь. Он собирался пройти вдоль гребня до Изумрудного озера, а затем по течению реки спуститься в долину и заночевать уже в ней. Как далеко удастся добраться, зависело от того, что попадется ему на пути. Судя по сделанным со спутника снимкам, маршрут вполне позволит изучить экологию данной местности.
Он не спешил, прекрасно понимая, что за спешкой легко упустить что-нибудь важное, но продвигался достаточно быстро. Лес, по которому он шел, был смешанным: ольха, береза, клен, ель, орешник; попадались ягодные кустики, среди ветвей мелькали беличьи хвосты; кричали сойки, заливался пересмешник. Листва на деревьях пахла совсем не так, как та, что хрустела под ногами. Добравшись до речки, Хью немного сбавил темп, поскольку кустарник стал значительно гуще; к тому же, пришлось спускаться по довольно-таки крутому склону. Кроме того, он частенько останавливался, чтобы повнимательнее рассмотреть то или иное растение, взять образец или проверить почву химическим датчиком. Последние пять дней он изучал высоты, а сейчас оказался словно в ином мире. Исследовать эту территорию с воздуха практически не представлялось возможным, а лесничие появлялись здесь крайне редко; именно в таких местах обычно зарождались бактерии, которые затем могли опустошить целый континент.
До сих пор центральная Ахайя считалась в этом отношении благополучной. Если бы Кира могла видеть его или слышать, Хью бы, пожалуй, усмехнулся и произнес что-нибудь вроде: «Отличная работа, матушка». Однако сюда биосистема еще не дотянулась; поэтому растения и животные оставались предоставленными самим себе. Роботам, чтобы следить за экологией местности, не хватало мозгов. Вот почему требовались лесничие.
И спрос на них сохранится, пока в Деметру не врежется Фаэтон. Дело не в том, что невозможно изготовить соответствующее оборудование; уж с техникой-то никаких проблем не будет: заказал – получи. А вот с ее использованием… Модуль-Кира утверждала, что все лучше справляется со своей ролью; доказательства были налицо – болезни поражали флору и фауну планеты все реже и реже. Однако Кира не способна управлять системой в целом. Ведь нормальный человек не размышляет на ходу, какая мышца отвечает за какое движение, не приказывает организму доставить в легкие и кровь кислород, не может сказать себе: «Сейчас я влюблюсь», – и тут же влюбиться.
Шагая по берегу весело журчавшей речки, Хью достиг водопада, окинул взглядом долину, по дну которой, лавируя между деревьями, бежал все тот же поток, и направился дальше. Пройдя около километра, юноша обнаружил скалистый утес, поросший мхом и открытый солнцу и ветрам. Близился полдень, становилось жарко. Хью умылся и сел на траву передохнуть.
Услышав за спиной какой-то шорох, он обернулся – и вскочил. Девочка, которая стояла на краю поляны, появилась из кустов почти неслышно; чувствовалось, что в лесу она не впервые. Хью улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка вышла как можно приветливее, и подавив желание положить ладонь на рукоять висевшего на поясе ножа. Девочка настороженно глядела на него, готовая в любой момент сорваться с места и исчезнуть среди деревьев. Совсем юная, фигурка еще угловатая. Смуглая от загара кожа, светлые волосы до плеч, большие серо-голубые глаза, курносый нос; ее губы напомнили Хью лепестки розы, что росла в саду его матери. Веснушчатое лицо, на голове венок из плюща; короткий зеленый сарафан, перехваченный в талии поясом-сумкой, мокасины, в руках тростниковая корзинка.
– Привет, – сказал юноша.
– Ты кто такой? – по-английски девочка говорила с легким акцентом, с каким именно – определить было трудновато.
– Лесничий Хью Дэвис. К вашим услугам, сеньорита.
– А я Чарисса. – Уголки губ девушки чуть загнулись кверху. – Откуда ты взялся, лесничий Хью Дэвис?
– До Мглистой Горы добрался на флайере, а оттуда шел пешком.
– Зачем? – удивилась она.
– Я хотел спросить у тебя то же самое. Твоя одежда не годится для прогулок по лесу.
– Я здесь живу. В Лощине Одуванчиков. Это рядом. – Девочка приподняла корзину. – Я собираю ягоды.
– Живешь? Здесь? Надеюсь, не одна?
– Нет. – Чарисса покачала головой. – Вместе с родителями и братьями. Я так рада, что мне удалось сбежать! Братишки хорошие, но слишком уж приставучие.
Хью невольно позавидовал Чариссе. Он был первым ребенком, который родился на Деметре, поэтому вырос в окружении взрослых, роботов и домашних животных и попросту не имел возможности общаться с другими детьми.
Что ж, держится она как будто дружелюбно. Bueno, нужно выяснить все, что только можно.
– Давно вы тут живете? И, кстати, где жили раньше?
– Девять лет? – Чарисса нахмурилась, потерла подбородок. – Нет, кажется, восемь. – Она, естественно, имела в виду деметрианский год; значит, по земному счету ей лет двенадцать-тринадцать. – А переселились мы сюда из Аулиса. – Так называлось поселение на побережье моря; там жили ученые, которые изучали морскую фауну, а также пять или шесть семей, согласившихся участвовать в эксперименте – выращивать в местных условиях земные сельскохозяйственные культуры. – Я плохо его помню. – Осмелев, девочка прибавила: – А ты мне так и не ответил, лесничий Хью Дэвис.
– Вообще-то «лесничий» не звание, а профессия, – сказал Хью. – Я проверяю, как растут деревья, кусты и трава…
– Я знаю, кто такие лесничие, – кивнула Чарисса. – У нас есть мультивизор. Папа Джейсон разрешает нам его смотреть по часу в день, а если показывают что-нибудь интересное, то даже дольше.
– Строгий у тебя, однако, папа, – заметил Хью.
Разумеется, на Деметре не было того изобилия программ, которое, как он слышал, существовало на Земле (по крайней мере, раньше). Передачи со студии Порт-Файербола были чисто любительскими во всех отношениях. Обычно люди предпочитали этим передачам программы, которые хранились в базе данных колонии.
– Да, но книжки он читать не запрещает. Я много читаю, – похвасталась Чарисса. – Поэтому знаю про лесничих. Но не знаю, как… к вам обращаться, сэр.
– Зови меня Хью.
– Может, зайдешь в гости, Хью? Мама Бетти будет очень рада.
– М-м… А папа?
– Не бойся! – рассмеялась Чарисса. – Сначала он будет молчать, а потом откупорит бочонок с сидром и не даст никому слова сказать!
– У вас часто бывают гости?
– Да нет, не часто. В основном заходят лесовики.
– Кто?
– Лесовики. Они бродят по лесам, ночуют в шалашах… Ты о них не слышал? – изумилась девочка.
– Нет, – признался Хью, по спине которого побежали мурашки. – Наверно, их немного, и появились они недавно, иначе мы бы узнали.
– Наверно. Я их не считала.
– А вы с родителями живете в доме? – Хью почувствовал, что слегка напугал девочку, и решил сменить тему.
– Он у нас маленький, – сказала Чарисса. – Совсем не такой, какие показывают по мульти. Скорее, хижина. Но в нем удобно.
– Но почему вы живете в лесу? – Хью не мог не задать этот вопрос.
– Нам так нравится. – Девочка выпятила подбородок. – Папа Джейсон говорит, что в других местах нет никакой природы, одни машины.
– Но к лесовикам уйти не предлагает.
– Конечно, нет! – воскликнула Чарисса. – Неужели сам не видишь?
Хью воспринял ее слова как приглашение и с немалым удовольствием принялся разглядывать девочку. Сарафан из натурального материала, сшит точно по фигуре; пояс – тоже не синтетика; пряжка, судя по всему, изготовлена из отожженной сосновой смолы. От голода Чарисса явно не страдает, зубы у нее здоровые, мышцы крепкие; похоже, выполнять работу, от которой гнется спина и ожесточается душа, ей не приходится.