– Bueno, лично я измотана до последней степени. – Она встала. – Пойду приму обещанный душ, а потом завалюсь спать. Или первым вы, Боб? – они уже обращались друг к другу по имени; Гатри, правда, по-прежнему оставался «шефом», но это слово приобрело некий оттенок фамильярности.
– Gracias, но идите вы, – отказался Ли. – Мне пришла в голову мысль, над которой я хотел бы подумать.
– О'кей, обещаю не раскрывать рта, – заявил Гатри. Как можно не раскрывать то, чего нет?
Забравшись под струю горячей воды, Кира испытала истинное наслаждение. Когда вымылась, она взяла полотенце и принялась вытираться, одновременно вдыхая пар.
Кира вернулась в комнату. Ли уставился было на нее, но тут же отвернулся, словно увидел что-то более интересное. Девушке стало весело; она бросила взгляд на брюки Боба. Ну разумеется! Она совсем забыла, что авантисты не одобряют наготы и запрещают появляться без одежды в общественных местах. Чувственность, какой бы смысл ни вкладывать в это понятие, отвлекает людей от того, что является их долгом (и должно быть, удовольствием), препятствует упорядочению сознания, которое позволит создать рациональное общество – прообраз ноосферы.
Бедный Боб! Он, хоть и старался, не сумел сохранить независимость. Следует отдать должное Ксуану: его система отчасти основана на здравых рассуждениях. По крайней мере, в ней используются те же, слегка исправленные, социодинамические матрицы, с которыми работал он сам.
– Buenas noches* [Buenas noches (исп.) – спокойной ночи.], – проговорила Кира, торопливо залезая под одеяло. Девушка зажмурилась и не открывала глаз, пока Ли не вымылся, не выключил свет и не лег рядом. Она уловила его дыхание.
Не соблазнить ли его? В последний раз она… Нет. В нынешних обстоятельствах не до того. Может, как-нибудь потом. Он и вправду отличный парень. Разве что чересчур мягок? Ли, безусловно, храбрец, но душа у него легко ранимая, что может привести к печальным последствиям. Он всю свою жизнь провел в Северной Америке, жил и работал среди ее граждан, будучи в то же время партнером «Файербола». Судя по тому, как он себя ведет, вполне возможно, что воспитанием Ли занималась тоже компания. Скорее всего, партнеры и служащие «Файербола» – вот люди, с которыми он предпочитает общаться, чаще по телефону, чем лично. Amigos* [Amigos (исп.) – друзья.], настоящие compadres* [Compadres (исп.) – друзья, приятели.]; ему наверняка известно, что присяга означает «один за всех, все за одного». Попади он в беду, компания мгновенно придет на помощь. Значит, Ли, в отличие от обыкновенного североамериканца, может – разумеется, с оговорками – доверять людям.
Сложившаяся ситуация, продолжала размышлять Кира, чревата серьезным конфликтом. Трения между компанией и правительствами, любыми, включая эквадорское, возникали постоянно. Никакому правительству не могло понравиться, что граждане той или иной страны более верны некой фирме, чем местным политикам или caudillos*. [Caudillos (исп.) – предводители, главари.] Впрочем, в большинстве случаев, особенно в странах с демократической формой правления, власти проявляли терпимость. Присяга на верность «Файерболу» угрожала им не больше, чем приверженность одной из мировых религий или покупка акций транснациональной корпорации. Однако авантизм, стремившийся упорядочить все на свете – и, прежде всего, человеческое сознание – согласно пророчествам Ксуана, не соглашался иметь у себя под боком инородную систему, которая ширилась и процветала.
Да, «Файербол» – инородное тело, детище законченного индивидуалиста, чей призрак продолжает управлять компанией. Это не просто фирма, которая занимается прибыльными проектами – это общество, способ мышления и образ жизни, как когда-то сказал отец, государство. Государство, граждан которого поощряют думать, говорить и действовать самостоятельно; государство, присяга на верность которому сильнее всяких законов; государство, чей правитель, при всеобщем одобрении, подал пример поведения (неоправданного экономически, откровенно эгоистичного и полностью иррационального), не только организуя звездные экспедиции, чего требовала наука, но и лично отправившись к альфе Центавра. Bueno, пускай не лично, пускай полетела копия – какая разница? Ведь, если рассуждать логично, Деметра не сулила ни малейшей материальной выгоды: разве что когда пробьет ее час…
Компания отнюдь не пыталась в открытую свергнуть авантистов, которые зависели от «Файербола» ничуть не меньше, нежели Земля в целом. До поры до времени между правительством и компанией поддерживался хрупкий, но мир. Так почему же авантисты вдруг словно с цепи сорвались? Почему сначала захватили североамериканскую штаб-квартиру, а затем и всю собственность «Файербола» на территории Союза?
Потому что узнали про двойника Гатри и решили использовать его для своих целей, а первый шаг привел к следующему. Так или иначе, они явно поступили опрометчиво. Хотя – куда им было деваться?
Авантизм как движение – образчик тоталитаризма со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кира помнила о тоталитаризме из школьных уроков истории, правда, довольно смутно. Династия Цзин, инки, коммунисты и тому подобное. Разумеется, она слышала о злоупотреблениях властью, а однажды встретила человека, которого преследовали власти и который бежал в Бразилию. До ареста он был ученым-физиком и во всеуслышание высказывал собственное мнение. Ему устроили «промывку мозгов», после которой он стал зарабатывать на жизнь физическим трудом. Правда, в некоторых других странах с диссидентами обращались ничуть не лучше.
Надо было поподробнее расспросить родителей насчет того, почему они переселились в Россию. Надо было поразмышлять над тем, почему правительство Союза объявило свободомыслие преступлением, почему организовало тайную полицию и либо сажает тех, кто не согласен с официальной идеологией, в тюрьму, либо отправляет в исправительный центр. Тогда она давным-давно бы поняла, каким образом авантисты загнали себя в угол. Карательные меры, которые применяли авантисты, необходимы, когда власти пытаются затолкать народ в рай, который обещает идеология. Но в современном мире долго так продолжаться не может. Мировая – точнее, межпланетная – экономика требует прозрачных границ, которые ежедневно могли бы пересекать в обоих направлениях тысячи и тысячи людей. Межпланетная система связи обрушивает на человечество поток информации, люди замечают, что ими помыкают, причем без особой пользы, а вокруг – свобода и процветание. Они постепенно утрачивают иллюзии. Некоторые начинают жаловаться; им немедленно приклеивают ярлык хаотиков, реакционеров, которые хотят повернуть историю вспять и устроить в стране анархию. По слухам, часть хаотиков тайно приобретает оружие и готовится к революции.
Наверняка всего этого Кира не знала. Она лишь предполагала, что авантисты пустились в рискованную авантюру, поняв, что другого шанса может и не представиться. Из чего, впрочем, никак не следовало, что они не способны напоследок учинить жестокую бойню и сорвать банк, то есть подчинить себе всю планету. Что ни говори, возможно всякое.
Inferno*! [Inferno! (ит.) – Черт возьми!] Ей давно пора спать. Зачем? Чтобы расслабиться. Ночной сон – лучший отдых. Кира мысленно прочла мантру, которая должна была ее усыпить.
5
– Информационная служба Футуро, – произнес с экрана диктор. – Вчера правительство реквизировало всю собственность компании «Файербол Энтерпрайзиз» на территории Северо-Американского Союза. Здания заняты милицией, подразделения Сепо проверяют головные предприятия. – На экране замелькали сцены. Северо-Восточный Комплекс, Всемирный Центр Торговли, этакий сверкающий на солнце остров посреди рифов и обломков кораблекрушения. Над центром кружили флайеры, на крыше здания копошились вооруженные люди. Комплекс Торонто, место рождения Киры: мужчины в форме выстроились вдоль улицы, а мимо, настороженно поглядывая на солдат, идут домой из школы дети. Юго-Западный Энергетический централ: пустыня, а в ней – лес энергоприемников, ожидающих восхода луны, чтобы напиться энергии, и вереница бронированных машин. Космопорт Камехамеха: кусочек голубого неба, белый прибой, высокий силуэт готового к старту звездолета, техники, выходящие из корабля в сопровождении людей, руки которых лежат на кобурах пистолетов.