– Давай напоследок соединимся вновь, как обычные люди, как то бывало во плоти.
– Почему? – с дрожью в голосе спросила Кира.
– Потому что здесь мы можем познать друг друга до сокровенных глубин. Ты станешь мной, а я – тобой.
Кира заартачилась, но Ивар настаивал. Ощутив его гнев, она согласилась – и обнаружила, что мужчинам тоже иногда приходится заставлять себя (если они вообще хотят), но не стала ничего говорить. Ее сознание покинуло тело и наблюдало со стороны. Ивар получил то, чего желал, и нашел, что Кира прекрасна.
Наступили сумерки вселенной. Боги парили среди звезд и планет.
– Что будет с теми, кто в нас верит? – произнесла девушка.
– Они исчезнут, – равнодушно откликнулся Ивар. – Ты же знаешь, на деле их никогда не было.
На обратном пути она отстала, чтобы Ивар не видел ее глупых слез. Каждая слезинка превратилась в ярко-голубую звезду, но сверкали они лишь какое-то мгновение.
Чтобы приноровиться к действительности, ей потребовался целый день, а чтобы окончательно прийти в себя – неделя. Ивар попытался понять, но не сумел. Кира ни в чём его не винила: ведь он хотел как лучше. К концу отпуска она почувствовала, что вскоре они разбегутся. Но жалеть было не о чем: фантазия зачаровала и помогла во многом разобраться. А еще девушка поняла, что больше никогда в кивиру не пойдет.
16
Кивира «Эмпрайзиз Анлимитед» размещалась в башенке на одном из портлендских холмов. Интересно, подумалось Кире, сравнится ли какая-нибудь из грез с видом на гору Маунт-Худ в багрянце заката и на морское побережье? Разумеется, компьютерные модели способны убедить любого в том, что картины, которые возникают перед ним, невыразимо прекрасны, отвратительны или правдоподобны. Она вошла в здание.
Справившись, что ей угодно, и получив плату, консультант провел девушку в комнату, где она могла подождать своих друзей и встретиться с ними. Заведение гарантировало, что их никто не потревожит. Обстановка, в числе прочего, включала в себя откидную кровать, достаточно широкую, чтобы на ней разместились четверо. Наверно, ею редко пользуются. Кто приходит сюда ради мирских оргий? Разве что после сеанса, если чей-то пыл не успел остыть…
Забавно, до чего же, оказывается, терпимы авантисты! Судя по тому, что ей было известно о Возрождении, в ту эпоху за такие увлечения карали беспощадно. Возможно – Кира изучала историю не слишком подробно, – то, к чему авантисты относились с неодобрением, чересчур глубоко укоренилось в обществе, чтобы рубить с плеча. Кроме того, ведь основной принцип авантизма заключается в том, чтобы действовать не силой, а просвещением, взывать к разуму и создавать такие научно обоснованные социально-экономические условия, при которых свернуть с пути к Великому Превращению станет попросту невозможно.
– Естественно, все пошло коту под хвост, – как-то заметил Гатри. – Не могло не пойти. – Люди все больше и больше разочаровывались, становились Все циничнее, положение ухудшалось на глазах, идеологи и чиновники мало-помалу впадали в отчаяние; жизнь превратилась в бешеную схватку за власть. Этим кончают все режимы, но те, которые лезут в чужие дела, загибаются раньше других. Цель власти – власть.
Кира вытащила шефа и положила на стол.
– Благодарствую, – проворчал Гатри. – До чего же мне надоело сидеть во всяких коробках! Черт возьми, как я устал без тела!
– Знаете, – сочувственно проговорила Кира, – я бы ни за что не выдержала.
– Терпения у меня теперь в избытке, гораздо больше, чем при жизни, – отозвался Гатри. Прозвучавшее в его голосе безразличие поразило Киру до глубины души. – Правда, сейчас оно на исходе, но я не перестаю твердить себе, что когда-нибудь все образуется.
Способны ли манипуляторы и датчики заменить человеческое тело? Кире недостало мужества спросить вслух. Впрочем, они с шефом сошлись уже довольно близко, а потому усталость и боль, о которых он упомянул впервые, потрясли девушку так, будто в том же признался ее собственный отец.
– Вы храбрец, шеф. Я бы никогда не рискнула…
– На это, как тебе известно, отважились очень немногие, и все, кто рискнул, погибли, за исключением двоих. У меня был «Файербол», который отвлекал от мрачных мыслей. Дело не в смелости, – прибавил Гатри мягче. – Процедура перегрузки ничуть не опасна. Скопировать мозг – подумаешь, эка невидаль! А в результате возникает совершенно другое существо.
– Конечно, – кивнула Кира, – от смерти все равно никуда не деться. – Старение – одна из функций человеческого организма, заложенная в геноме. Ее можно лишь отдалить. – Но я… Я испугалась бы, что мое второе «я» проклянет меня.
– Дорогуша, впоследствии ты бы передумала. Вселенная чертовски интересна. Вдобавок…
– Пришли ваши друзья, сеньорита Арчер, – сообщил после звукового сигнала голос из динамика.
– Пропустите их, – ответила Кира, внутренне подобравшись.
В дверь вошли Эстер Блум и мужчина лет тридцати с небольшим – среднего роста, широкоплечий, но стройный, с грациозными, как у кошки движениями. На смуглом лице с резкими чертами не то чтобы не было выражения, однако определить по мимике, о чем он думает, казалось невозможным. Пиджак свободного покроя, красивая рубашка, брюки, ботинки с плоской подошвой. Вся одежда – темных тонов, зато на голове повязка с биокристаллом, который сейчас светился изумрудно-зеленым.
– Вот ты где! – Блум сразу же углядела Гатри. – Да уж, хорошенькую ты кашу заварил, приятель. Оставить бы тебя в ней вариться, да жаль девчушку, которую ты впутал в свои дела, старый греховодник.
– Кто бы говорил насчет грехов! – буркнул Гатри. – Эй, ребята, остерегайтесь этой ведьмы. Я видел, как она клала в свое пиво мороженое. У, противная старуха!
– Займемся-ка лучше делом, – проговорила Блум, моргнула, точно сгоняя слезу, и натянуто улыбнулась. – Энсон Гатри, настоящий Энсон Гатри. Кира Дэвис. Неро Валенсия.
– Buenas tardes.* [Buenas tardes (исп.) – добрый день.] – Рукопожатие мужчины оказалось быстрым и крепким. – Сеньора в общих чертах обрисовала мне ситуацию. – Мягкий баритон придавал сухому среднеамериканскому английскому некое очарование.
– Ладно, Эстер, – сказал Гатри после того, как люди сели. – К делу так к делу.
– Однажды ты оценишь мои старания избавить тебя от неприятностей, – начала Блум, достав из сумки коробку с сигарами. – За вчерашний день я потолковала со всеми своими приятелями, которые по уши увязли в политике, причем чуть ли не на глазах у агентов Сепо. С Неро мы встретились часа два тому назад и пришли сюда по отдельности. Хватит и того, что копы уже наверняка гадают, какого черта понадобилось в этом гнусном заведении такой хорошенькой еврейке. – Она мгновенно посерьезнела. – Энс, большего я сделать не могла. Рисковать своими ребятами я не стану, хотя ты в какой-то мере и наша надежда и… у нас с тобой есть, что вспомнить.
– Если бы я в ту пору не был окольцован, мы бы с тобой наверняка завалились в постель, – откликнулся Гатри. – Спасибо за все, Эстер.
– Ну что, посюсюкали и будет. – Блум раскурила сигару, дым которой оказался неожиданно едким. – У тебя есть какие-нибудь идеи?
– Мы прикидывали так и этак, – не сдержавшись, вмешалась Кира. – Все зависит от того, на какую помощь мы можем рассчитывать…
– Не продолжай, я не должна услышать того, что меня не касается. По-моему, вам необходим проводник, ведь на вашей карте обозначены далеко не все дороги. А если проводник еще и сражаться умеет, тем веселее. Потому я и привела сюда этого бандюгу.
– Член братства Салли Северин, к вашим услугам, – произнес Валенсия, слегка наклонив голову.
Гатри приподнял щупальца – единственный жест, на который он был способен. Должно быть, имя Салли Северин что-то ему говорило. Для Киры оно было пустым звуком, однако девушка сообразила, что Валенсия – наемник, современный кондотьер. Вовсе не обязательно преступник. Чаще всего, по-видимому, охраняет людей или груз. По мере того, как общины, организации, обеспеченные индивидуумы порывали с государством, необходимость в защите становилась все насущнее: ведь в полицию уже не обратишься. Впрочем, Кира читала достаточно отчетов, достоверных и заведомо сфабрикованных, судя по которым, наемники брались за любые грязные делишки, от контрабанды до разборок между гангстерскими шайками.