Модуль подключился к мультивизору, быстро просмотрел запись, выбрал фрагмент, который искал, и включил воспроизведение в режиме реального времени. На экране появились изящная смуглокожая женщина и широкоплечий мужчина.
– Мне пришлось изобразить из себя человека, – пояснил Гатри. – Так сказать, дружеская услуга. Не то чтобы она испытывала отвращение к модулям, но…
– Полиции едва удалось предотвратить восстание, – проговорила с экрана Мукерджи. – Неужели вы не усвоили урок? Наглядных примеров предостаточно, могу перечислить.
– Похоже, в Гималаях нас тоже возненавидели, – отозвался Гатри. – А я-то думал, что тамошние жители терпеть не могут авантистов.
– Только за то, что те отвергают религию. А войну правительство Союза не начинало, ее начал «Файербол» – Мукерджи перевела дыхание. – Иными словами, вы и ваши подручные-луняне. В том, что вы заключили с ними сделку, сомневаться не приходится. Прекрасная, воспетая в мифах Луна стала угрозой для человечества!
– Что ж, – вздохнул Гатри, – массовые движения всегда вызывают ответную реакцию, вот почему в свое время расплодилось столько крестоносцев. Мадам президент, если мне не удалось убедить в наших мирных намерениях вас, какой смысл взывать к общественному мнению?
– Как и многие земляне, я считаю вас честным человеком, – неожиданно мягко откликнулась Мукерджи. – Другое дело луняне, однако речь не о них. Сейчас не важна ни ваша честность, ни то, что вы совершили множество преступлений. Вся проблема в том, что «Файербол» перестал вписываться в рамки цивилизации. Подобная власть, сосредоточенная в руках немногих людей, которые не терпят ни малейших ограничений, представляет собой опасность для общества; от нее следует избавиться, как от вируса в крови. Ваши действия положили конец изрядно затянувшемуся конфликту. Наверно, мы должны поблагодарить «Файербол». Но одновременно они до предела обострили иные противоречия.
– Мадам, – нахмурился Гатри, – давайте не будем ворошить прошлое. Я связался с вами потому, что вроде бы нашел выход из положения – правда, весьма сомнительный. Но прежде чем поделиться с вами своей идеей, позвольте узнать, до чего договорилась Ассамблея. Понимаете, я пытаюсь установить, в каких условиях нам предстоит действовать.
– Вы наверняка следили за заседаниями Ассамблеи, если не за демонстрациями и прочими выступлениями.
– В общем-то да. Как я понимаю, большинство требует вытурить нас с Земли, разорвать с «Файерболом» отношения, и так далее. Мол, собакам – собачья смерть.
– Я согласна, выражения попадаются довольно крепкие, но они лишь свидетельствуют о том, насколько взрывоопасна ситуация. Кроме того, предлагают вооружить звездолеты и силой принудить «Файербол» с Луной к повиновению, а вас отдать под суд.
– Мадам, голыми руками нас не возьмешь, – ровным голосом предупредил Гатри. – Только попробуйте, и мы сами разорвем отношения с Землей. Посмотрим, как вы без нас обойдетесь. Пожалуйста, передайте мои слова наиболее горячим головам.
– Я и так не перестаю их осаживать. Нет, ничего подобного мы не допустим. Сотрудничество с «Файерболом» будет продолжаться, торговый оборот даже возрастет. – Мукерджи переменила позу. Вид у нее был такой, словно она говорит с живым человеком и смотрит ему в глаза. – Но если объединенными усилиями государств Земли – мы планируем создать под эгидой Федерации промышленный консорциум – удастся построить собственный космофлот, мы выйдем в космос, создадим там собственные базы… Эта перспектива вас не смущает?
– Смущает, – признался Гатри. – Помешать мы не сможем, поскольку я не позволю налагать эмбарго или нападать на ваши корабли. Иначе все, о чем мечтала моя жена, Джулиана, пойдет коту под хвост. – Он откашлялся. – Но вы хотя бы приблизительно представляете, сколько потребуется денег и сил?
– Представляем, – ответила Мукерджи. – Тем не менее, в конечном итоге мы уничтожим «Файербол» и подорвем могущество селенархов. Ведь вам ни за что не устоять против совместных действий населения целой планеты. – Она выставила перед собой ладонь. – Пожалуйста, избавьте меня от рассуждений насчет слабости правительств; лучше представьте, как один за другим теряете свои рынки. К тому же, мы не станем упрямиться, если выяснится, что в том или ином случае желательно поручить работу не человеку, а роботу.
– Догадываюсь. Вдобавок, на подходе система настоящего искусственного интеллекта.
– Да, так утверждают психонетики. – Мукерджи улыбнулась, однако в ее улыбке сквозила печаль. – По крайней мере, ясно одно: после всего, что вы натворили, сеньор Гатри, на возвращение к прежнему порядку вещей рассчитывать не приходится. «Файербол» лишился своего могущества. Жаль, если он падет, окруженный всеобщим презрением.
– А мне, – отозвался Гатри, – жаль, что погибнет идея, ради которой мы его создали.
– То есть неограниченная свобода? Анархия?
– Быть может, вы правы. – Гатри передернул плечами. – Признаться, я никогда не верил, что компания будет существовать вечно. Но она может измениться. Я вижу две возможности – либо вы уничтожите нас и тем самым тоже окажетесь в преступниках, либо позволите нам уйти – на наших условиях.
– Что вы имеете в виду? – сурово осведомилась Мукерджи.
– У меня возникли кое-какие мысли, и мне интересно, как вы их воспримете. Может статься, наотрез откажетесь от моего предложения. Но я прошу, выслушайте. Если «Файербол» передаст большинство своих активов Земле – точнее, той организации, которую вы выберете для этой цели, – согласятся ли земляне оказать нам необходимую помощь? Честно говоря, я бы на их месте согласился. Ну, как вам такая сделка?
– Продолжайте, – прошептала Мукерджи. Модуль выключил мультивизор.
– Она никому ничего не скажет, пока мы не внесем конкретного предложения, – пояснил он. – Пьер, мне нужно услышать твое мнение – стоит ли затевать исследования, необходимые для того, чтобы выяснить, какие у нас шансы. Если ты подтвердишь, что стоит, я сообщу президенту, и она будет прикрывать «Файербол» столько, сколько понадобится.
– Переселение на Деметру, – проговорил инженер. – Чушь! С тем же успехом можно было бы попытаться вычерпать Атлантический океан и переправить его воду на Луну, чтобы не зависеть от комет.
– Не торопись. Я не сказал, что полетят все. От силы несколько сот человек – те, кому действительно хочется, кто готов рискнуть всем, что имеет, потому что ненавидит новый миропорядок, который потихоньку воцаряется в Солнечной системе.
– Им не хочется признавать, что Ксуан, в конечном итоге, оказался прав, – пробормотал робот.
– Не знаю, не знаю, – откликнулся Гатри. – Лично я не могу сказать, кому принадлежит будущее – людям или машинам. Если вторым, то мне претит сдаваться без боя. А насчет тех, кто останется, Пьер, можешь не волноваться. Они наверняка проработают еще не один год, потом выйдут на пенсию, будут жить в свое удовольствие. Со временем машины вытеснят людей из космоса – разумеется, если не считать той горстки, что обоснуется близ альфы Центавра.
– Они должны знать, что жизнь на Деметре будет совершенно другой, чем здесь, – произнес робот.
– Естественно. Может случиться так, что все колонисты умрут задолго до того, как Фаэтон врежется в Деметру. Но нужно попытаться. Или не нужно, а, Пьер? Подумай, пожалуйста. Считай, что я задал тебе инженерную задачу.
– Bien, – проговорил Олар; похоже, он понемногу загорался идеей. – Скажем, тысяча человек плюс припасы и оборудование… В анабиозе они могут провести от силы сорок-пятьдесят лет, больше нельзя, иначе никто не проснется. Значит, средняя скорость – одна десятая световой. – Олар уставился в потолок. – Что ж, возможно, возможно. Два-три корабля… – Неожиданно он покачал головой. – Нет. При торможении соотношение масс увеличивается как минимум вдвое. Вряд ли у нас найдется нужное количество топлива. Чтобы запастись им, понадобится лет десять или двадцать, за которые это чертово социально-политическое уравнение решится само собой.