В тендере двадцать четыре тонны угля. Краном засыпа́ли. Хватало на сто двадцать километров. Весь надо было перекидать в топку. Нагребет из тендера на лоток угля, а помощник машиниста в топку бросает. Только помощник хочет сыпануть, а Пашка тут как тут, заслонку открывает, только помощник сыпанул, повернулся за другим совком, а Пашка закрыл заслонку. Так целый день. От заслонки в тендер, от тендера к заслонке. Черный, одни зубы белые да белки глаз, чистый негр. Как в кузне, там мехи раздувал, а тут эта заслонка. Молодой был, ничего. Зато после первой получки костюм купил, после второй — туфли за 450 рублей, фуражку. Стал как городской. На улице уже не отличали от городских. Захотел в школу машинистов, на помощника учиться. Пошел экзамены сдавать. А какие у Пашки экзамены, в пятый класс когда-то перешел, а учиться не пришлось. Натаскали чудок у дяди. Стал сдавать. Этот преподаватель видит, чтой-то знал парень когда-то, спрашивает: хочешь учиться? Хочу. Ну ладно, поставил отметку, сдал, значит. Стал учиться. Старался. Были там и с десятилетки. Правда, азербайджанцы, с языком у них плоховато. Выравниваться стал. А сзади сидели хулиганы порядочные. Из резинок стреляли. Просто не давали учиться. Сидит Пашка, а сзади — хлоп! Оглянулся. Я тебе сейчас постреляю. Натянул резинку — в зубах держал и оттягивал руками. Учитель — цоп за руку. Вон из класса. Иди забирай документы. Что делать? Дядьке что сказать? Вот беда. Выгнали. Ходил за директором по пятам, приставал, канючил. Не помогает. Пашка не отстает. Стоит у ворот, идет следом до самого дома. Дядю ж больше всего боялся. Ходил, ходил за этим директором. Пожалел Пашку. Ладно, иди учись. И кончил. С отличием.
Стал помощником работать на паровозе. Ну что же. На колесах и на колесах. Ни туда ни сюда, всю жизнь на колесах. Не-ет, подумал Пашка. Эта жизнь не для него. Первый раз тогда подумал об жизни. Какая для него, какая не для него. Потом уже от этого своего закона не отступал. Пожалуйста, заставляйте чего хотите, но чтобы жизнь была. А нет ее, нету и Пашки.
Вот такая философия крылась под этим большим черепом, по которому тихонько ползала муха. Пашка спал, а эта философия у него держалась крепко все время, даже во сне. Муха разбудила спящего. Раз уж разбудила, надо подниматься. Протянул руку к столу, взял плетку-мухобойку, выследил паразитку и прихлопнул с удовольствием.