- Да, неожиданно вышло, очень неожиданно. Столько воинов собрал под свою руку а все обернулось пшиком. Такой позор. Хорошо если каждый третий до дома добрался. Раненых очень много потеряли. У Чингежей и Месхинов и вовсе худо. Из двух родов всего 11 человек вернулись в стойбища.
- Я же говорю - неудачники. Небесный Отец отвернулся от них. Он ясно дает понять что остатки родов надо забирать под свою руку. Ты как, со мной?
- С тобой Ыргибек. Пожалуй пришло наше время. Пора заявить о себе во всеуслышание. Мы хорошо подготовились и накопили достаточно сил. Сомнем и подчиним их легко. Пора и нашим воинам размяться чтобы не уподобиться курдючным баранам. Многие уже начали заплывать жирком. Вот и повеселим кровь, займемся настоящим мужским делом. Когда будем начинать? Наши все готовы, хоть завтра выйдем.
- Вот завтра и выйдем. А то еще эти кшитары заподозрят неладное. Глядишь и найдутся среди них умные головы, осознают что ослабли и сами запросятся под руку сильному роду соплеменников. Или еще хуже, откочуют на дальние пастбища, потом попробуй, отыщи их там! Нам такое не нужно. Надо их опередить и навсегда определить их судьбу. Разделимся и ударим одновременно, ты по Месхинам а я по Чингежам. Отоспимся на них за все давние обиды. Пойдем налегке, с собой возьмем только заводных коней. За два длинных дневных перехода доберемся до их кочевий. Там и отведем душу и потешем чресла. Пришла пора их женщинам начать рожать истинных воинов, а не этих ничтожных сынов шакала и гадюки.
И снова я.
Все же меня убили не до конца. В финальной сече рубился славно и не посрамил чести своего погибшего учителя. Добрым словом вспоминал все наставления его и Мольта, хотя в реале следовать им не всегда получалось. Махал мечом, резко сближался и толкал щитом своих противников, всячески вертелся и финтил. Как мог ломал им рисунок боя, постоянно был в движении. Старался оставить себе пространство для маневра и одномоментно биться только с одним из них. Худо бедно это удавалось, видно командная тактика у врагов была не отработана. Своих щитов у них не было, очевидно по лестнице поднимались налегке, чтобы хоть одна рука была свободной. Периодически цеплял их, сам получал удары мечами, принимая их на корпус и шлем, если не успевал подставить щит. Сознательно шел в размен, стараясь поскорее сократить их число.
Мечников уровня Гельмута или Мольта среди них точно не было, не то заставили бы меня по быстрому склеить боты. И щупленькие они все по сравнению со мной. Но их, сука пятеро, а я один! Хотя уже меньше, подраненный командором степняк потерял много крови и сильно хромает. Активного участия в драке не принимает, держится где-то на периферии. Еще двое тоже не бойцы, и даже уже не жильцы. Лежат в сторонке в кровищи и постепенно тихо отходят, возносятся духом к своему Небесному Отцу. Ну или куда им положено по религии и по карме. Мне тоже сильно досталось, щит раскрошен до огрызка и немало ударов прилетело по шлему и кольчуге. Зацеплены и ноги, но пока еще могу перемещаться. Фатальных повреждений организма пока нет или я их не ощущаю, так что сопротивляюсь как могу. Постепенно темп схватки нарастал с каждым ударом, становясь запредельно высоким. Дальше все превратилось в какое то безумное рубилово. Как будто я превратился в свихнувшегося Железного Дровосека, включившего режим берсерка. В кровавой мути обмениваемся яростными ударами с двумя последними противниками, уже не помышляя о защите. Они тоже озверели от крови и ран и еле стоят на ногах. Про таких говорят " пошли на все деньги ". Голова гудит колоколом, в глазах туман, машинально отмахиваюсь страшно тяжелым мечом, не воспринимая окружающую действительность. Даже не улавливаю сколько их осталось передо мной. Удар. Удар, еще удар. Бум! и сознание кратковременно вылетает из моего изрубленного тела...
Последний обрывок из воспоминаний. Вроде бы валяюсь на полу в луже крови а склонившийся ко мне кочевник колет и колет кинжалом в грудь, не в силах пробить изрубленную кольчугу. Сам он тоже ранен и похоже не соображает что делает, орудует на одних инстинктах. Руки и ноги у меня не действуют, в теле сильная слабость, подняться вовсе не могу. Но дикая злоба во мне живет сама по себе и не дает израненному телу сдаться. Поэтому из последних сил, рывком дернулся и вцепился зубами в небритый кадык, неосторожно склоненного к моему лицу противника. Дикий визг переходящий в хрип, и рот наполненный солоноватой теплой кровью, и все, я в небытие... Это последнее усилие оказалось для меня критическим. Душа прошлась по краю жизни и смерти, заглядывая в самую бездну нави - как там оно? Стоит ли туда окунуться или еще побыть здесь, в бренном теле?
Мойры, плетущие нить моей жизни, оказались прилежными ткачихами и не стали обрезать или рвать ее. У них свое видение на это действие и не мне их упрекать. Видно недостаточно я молод для смерти и придется еще покоптить местное небо. Не выполнил пока предначертанного и не достоин перерождения. Говорить - виноват! исправлюсь! пока повременю. Искренне согласен как можно дольше потрепыхаться и помучаться. В этом вопросом я полностью солидарен с легендарным красноармейцем товарищем Суховым. Жизнь - увлекательный процесс, понаблюдаю пока за его развитием...
Приходил в себя постепенно. Вначале пришла БОЛЬ во всем теле и голове. Каждая жилочка болела наособицу, сама по себе, словно выделяя свое существование отдельной строкой. Подавая тревожные сигналы моему мозгу и душе.
- Дескать, ты чего хозяин так плохо заботишься о временно доверенном тебе хрупком сосуде? Нисколько не оберегаешь и не хранишь его? За такое пренебрежительное отношение следует наказать тебя как следует. Чтобы впредь бережливо и аккуратно относился к футляру для души. Сохранял в полной комплектации, некоцаным и умеренно юзаным. Холил и лелеял, не подвергал излишним утратам отдельных частей организма и общим повреждениям.
И я снова отрубился... Второй раз пришел в себя оттого, что кто-то целует меня в лицо и тоскливо вздыхает. Прислушался к собственным ощущениям, как бы неплохо. И вроде боль поутихла, лишь страшная слабость сковывает все тело, не позволяя даже пошевелиться. Даже мыслительные процессы в голове и те замерли, и не собираются активироваться. А ну-ка, марш, марш! За дело бездельники, хватит прохлаждаться. Сколько можно лентяйничать, за работу негры, солнце еще высоко! Давайте трудитесь лодыри, вытягивайте мое сознание из сновидений и дремотности. Таким образом пытаюсь сам себя подстегнуть, поскорее включить отупевший от бездействия мозг. А это кто так странно себя ведет, Вика или Лена? Или может Маша? Все время молчит, вместо того чтобы чего нибудь сказать. И как-то странно дышит. Героическим усилием разлепляю глаза и не менее титаническим напряжением сил поворачиваю голову влево. Поворот головы отдает дергающей болью в шею и почему то в подбородок.