Метро мне не сказать чтобы нравилось. Понятно, что относиться к нему нужно стоически, ведь это, как-никак, часть ткани и текстуры города, да и давайте уже воспринимать городской уклад во всем его славном многообразии. Однако подземке я предпочитаю жизнь над землей, где от нежелательного уклада можно при желании куда-то деться. На линии «L» городской уклад уподобляется чересчур тесному нестираному пальто. И когда я вышел наверх в Бруклине, настроение было у меня фактически на нуле, а еще зрело понимание, что за сегодня я принял уже второе идиотское решение.
Кларка я вычислил по Фейсбуку. У самого у меня в нем аккаунта нет, но зато там зарегистрирован наш ресторан (стараниями непонятно чьего племянника, который подумал, что это благотворно скажется на продаже пиццы). При необходимости на «Адриатико» можно запросто зайти в онлайне. Честно говоря, не представляю, как это ухищрение может чему-то поспособствовать. Бесплатной пиццы вам у нас в любом случае не видать.
Вариаций на общую тему «Томас Кларк» в сети оказалось пруд пруди, но в обозначенном Кэтрин районе и с примерно схожими характеристиками из них проживал всего один. В период их отношений Кларк был художником, специалистом по росписи посуды, с довольно высоким самомнением. По его странице было ясно, что теперь он на паях с кем-то владеет небольшой галереей. У галереи был свой веб-сайт с навязчивым повторяющимся указанием адреса. Из человека, что прячется под такой броской вывеской, конспиратор никудышный.
Если у него, понятно, есть причина скрываться.
Галерея располагалась на дальнем конце хипстерского квартала, куда я прибыл в начале третьего. Фасад заведения представлял собой сплошную витрину – одно гигантское живописное полотно за стеклом по обе стороны от центрального входа. Что именно оно живописует, я так и не понял. Да и неважно. За дверью находилось аскетичного вида пространство с белыми стенами и белым же столом в духе минимализма. За столом сидел некто стройного сложения. Никакой тебе вешалки или хотя бы плечиков с длинным черным плащом. Жизнь таких гладких сюрпризов не преподносит (может, вам еще и стоячий воротник подать?).
На открывание двери отреагировал троекратным мелодичным звоном колокольчик. Стройный мужчина за столиком поднял глаза и дежурно улыбнулся. У него были длинные, но аккуратные волосы и кругленькие «леннонские» очки.
– День добрый, – поприветствовал он меня.
Я неспешно оглядел стены. Снова большущие квадратные полотна (или просто холсты с мазками краски – разницы я, к своему стыду, не улавливаю).
– Чем-то помочь, или вы так, поглазеть зашли? – поинтересовался очкарик.
Я ответил молчанием, достаточно долгим, чтобы он отметил: визитер зашел неспроста. Наконец я повернулся к нему:
– Вы Томас Кларк?
– Он самый.
– Вам привет от Кэтрин.
Вид у него стал несколько смущенным:
– Приятно слышать. Но имя, честно говоря… не вполне знакомое.
– Дела слегка минувших дней. Вы тогда пробовали руку на художественной росписи. Чашечки, горшочки ручной работы. Как она мне рассказывала.
Он кругло моргнул – монетка упала в копилку:
– Вы имеете в виду… Кэтрин Уоррен?
– Именно.
– А-а, понятно. Но… сколько времени утекло… Годы.
– В самом деле?
– Можете сами ее спросить.
– Я с ней разговаривал три часа назад. Она назвала мне вас.
– Вот как? А кто вы?
– Джон Хендерсон. За Кэтрин кто-то следит. Вечерами, когда стемнеет. Она не исключает, что это можете быть вы.
– Чт… что? Но зачем мне это?
– Понятия не имею, – сказал я. – Кстати, ваш вопрос не отвечает на мой.
Его глаза мелькнули вбок. Снаружи у галереи замедляла ход степенная немолодая чета. Какое из полотен привлекало ее внимание, было не ясно, но по глазам читалось намерение что-то приобрести.
Я подошел к двери и повернул к стеклу табличку с надписью «Закрыто». Мужчина снаружи посмотрел на меня, сдвинув брови густым кустом. Я примерно так же поглядел в ответ. Чета проплыла мимо.
Все это время Кларк оставался у себя за столом.
– Кэтрин я не видел с той самой поры, как переехал с Манхэттена, – сказал он. – Мы расстались, хотя пару раз, признаться, я снова давал о себе знать. Звонил, предлагал сойтись. Но…
– Зачем вы ей звонили? Вам не давало покоя, что она решила с вами расстаться?
Он горько рассмеялся:
– Не давало покоя? Да что вы! Вначале все шло вполне традиционно: «Дело не в тебе, дело во мне». Ну а потом стало ясно, что она бросает меня ради того парня, с которым успела познакомиться. С расчудесным своим Марком.
Прозвучало это как бы не в тему, но я быстро направил эту реплику в общее русло: