Гондрин, хозяйка пивной, увидела Арону и приветливо помахала ей.
- Спасибо за помощь! - поблагодарила она, укладывая бревно рядом с домом. Приободрившись, Арона пошла к Дому Записей, с любопытством поглядывая на проходящих незнакомок.
Она остановилась, глядя на двух детишек, играющих палками. Они махали палками друг на друга, и у нее на глазах палка рослой светловолосой девочки коснулась маленькой черноволосой. Ах! Эта светловолосая ошиблась! Но та воскликнула:
- Попал! - Арона посмотрела еще немного и поняла: цель игры - не дать палке противника коснуться тебя.
Это оборонительная игра. По телу Ароны пробежала дрожь. Что это за мир, в котором даже дети играют в такие игры?
Прошли мимо женщина, которую зовут Хуана, и ее дочь Леатрис. Арона заговорила с ними; Хуана отдернула Леатрис и посмотрела на Арону так, словно та причинила ей какое-то зло. Арона смотрела им вслед, но тут к ней подошел Эгил и жизнерадостно сказал:
- Не обращай внимания. Она ужасно боится за добродетель своей дочери. А что касается меня, то я тебе благодарен за то, что ты нас приняла. Ты ведь дочь деревенского писца?
Арона долго размышляла над услышанным, пытаясь разобраться.
- Я помощница Марис, а не ее дочь, - наконец осторожно промолвила она. - Спасибо за твою благодарность, я вам рада. Пожалуйста, скажи Хуане, что ей нечего бояться: ее дочь сейчас в безопасности. - Потом добавила: - Ты ведь не говоришь на нашем языке? Никто у вас не говорит? Вам нужно повидаться с жрицей и научиться тому, что мы узнаем детьми. Эгил задумчиво смотрел на нее.
- Дома мне говорили, что учение только для священников и детей благородных. Не для таких, как мы. Мама, наверно, не разрешит мне, но я попробую ее уговорить. Если ваш учитель близко, я был бы рад поговорить с ним.
Арона снова нахмурилась, пытаясь понять.
- Он-жрица не хотел тебя учить? Ты кажешься умным. Давай я отведу тебя в Священный Дом, к госпоже Бирке. Это наша жрица.
Брови Эгила взлетели вверх.
- С радостью! Знаешь, Арона, - тебя ведь Арона зовут? - для девчонки ты очень умна. Ты не такая, как все, но многие девчонки, которые считают себя красавицами, все бы отдали за такие щеки и волосы. Интересно - вот какое слово мне хочется употребить. Интересно!
"У этой девушки необыкновенно низкий голос, - подумала Арона, - и приятный к тому же. Но какая балаболка! Она... или он... как правильно? как будто хочет подружиться с ней, но при этом разговаривает так, словно взрослая с несмышленышем. Сколько ей лет? Судя по росту, не меньше восемнадцати. Но у нее совсем нет грудей и такие короткие волосы. Может, она больна?" Конечно, девушка, которая так чувствительна к красоте других, должна ценить и свою красоту. Но вот замечание об уме в такой молодой девушке совсем не понравилось юной хранительнице записей. Она привыкла к тому, что в своем семействе считается старшей и самой умной. "У меня появилась соперница, - почувствовала она. - Но, возможно, и подруга".
Они пришли на ферму Священного Двора, и Арона остановилась.
- Ты любишь книги? - неожиданно спросила она.
- Да! Да, люблю... когда найду хоть одну.
- И красоту любишь. Это я вижу.
- Конечно! - Эгил широко улыбнулся. Неожиданно его лицо нависло над ней, и Эгил поцеловал ее, но не так, как целуют детей и родственников, а каким-то особым поцелуем. Этот необычный поцелуй очаровал, но и испугал Арону. Она отскочила и посмотрела удивленно.
- Что... почему... Эгил, что это? Даже лучшие друзья так не делают!
Эгил серьезно поклонился. Такого жеста Арона тоже никогда не видела.
- Приношу свои глубочайшие извинения, госпожа Арона. Я искренне надеюсь, что мы станем близкими друзьями. - Дверь открылась, и он снова поклонился.
Арона исчезла в Доме Записей. Жрица кивнула, приглашая войти. "Не только балаболка, - размышляла девушка об Эгиле, - но и гладкая скользкая змея. Интересно, что ей от меня нужно?"
Арона и Эгил понимали друг друга меньше, чем оба считали; Нориэль и семья Хуаны вообще не понимали друг друга. Нориэль знала это, но не беспокоилась. Она отвела небольшую группу к дому у кузницы и махнула рукой, указывая на сеновал, кухню, главную комнату и свою спальню возле кухни.
Когда Нориэль показала, чтобы дети шли ночевать наверх, Хуана устроила истерический припадок. Нориэль пожала плечами: может быть, Леатрис и Осеберг вместе слишком шумят. Хуана распорядилась, чтобы Леатрис шла спать наверх, а Осеберг остался в большой комнате, потом долго и печально смотрела на единственную кровать в ней и с жалобами взобралась на сеновал.
Утром Нориэль весело поздоровалась с ней. Конечно ее чужаки говорили и понимали ее не лучше несмышленого ребенка, но ведь женщины все равно разговаривают с младенцами, и со временем те учатся их понимать. Нориэль умылась, показала, где все находится, и отправилась на двор за дровами. Хуана нерешительно стояла на пороге кухни. Нориэль знаком подозвала ее и показала на дрова. Хуана поколебалась, потом велела Осебергу помочь Нориэль.
Затем Нориэль знаками показала, что нужно набрать воды из колодца, и позвала Леатрис помочь ей. А Осебергу сунула в руки стопку тарелок. Сердце Хуаны упало. Достаточно плохо, что она сама стала работницей в чужом доме. Но чтобы ее сын выполнял женскую работу! Как низко они упали! И она молча заплакала.
Нориэль налила воды в большой керамический котел и поставила его на очаг, добавила немного сухого растолченного зерна и знаком велела Хуане размешивать. Осеберг передал тарелки Леатрис и сел, дожидаясь, пока ему подадут есть. Нориэль сделала к нему два больших шага и жестом велела встать. Дала нож, сухие фрукты и показала, что их нужно очистить. Хуана в гневе раскрыла рот, потом вспомнила, что она нищая, живущая здесь из милости, застонала и повесила голову.
Нориэль от всего сердца жалела чужаков, одиноких и бездомных. Чтобы отвлечься и начать разговор, она указала на себя.
- Нориэль, - произнесла она и указала на Хуану.
Леатрис ответила:
- Мама.
- Мама, - повторила Нориэль. Хуана подняла голову и вытерла глаза.
- Хуана, - уточнила Леатрис. Потом указала на себя: - Леатрис. - И на брата. - Осеберг.